Самая долгая ночь

— Перезаряжать нужно вот так, — произнес Маус, обращаясь к старику, и показал, как это делается: большим пальцем отжал рычажок слева, опустил ствол и вытряхнул отстрелянные гильзы. — А теперь закладываем в магазин новые патроны, — пояснил он старику, чье имя было Симон Леви. По его словам, он сражался против англичан в Южной Африке: «Я умел стрелять из пистолета. Так что не волнуйтесь, молодой человек». Маус насыпал ему полную пригоршню патронов и посоветовал получше целиться, ибо новых патронов он не получит, поскольку их просто нет.

Маус зашагал вдоль путей и, сев рядом с Рекой, как и она, прислонился к огромному стальному колесу последнего вагона.

— Сколько еще? — спросил он ее, но она ничего не ответила. — Река, я спросил, сколько нам еще ждать?

Она поднесла к глазам руку с часами, и он щелкнул зажигалкой. Почти десять.

— Меньше часа.

Из темноты доносился громкий лягушачий концерт. Похоже, квакающих созданий в воде по обе стороны поезда были многие тысячи.

Река сидела, погруженная в думы о родителях и Давиде. И о Леонарде.

Где-то далеко отсюда, на востоке, родители уже давно превратились в дым и пепел, вылетевшие из трубы какого-нибудь немецкого крематория. Давид был ближе и пока еще жив, но вскоре и он превратится в дым и пепел.

А вот она не умрет на востоке. Она не превратится в дым и пепел, даже если они не смогут довести задуманное до конца. Леонард сделает все для того, чтобы этого не произошло.

— Zij komen,[35] — раздался чей-то голос. Маус поднял взгляд и увидел две пары слабых огней, по всей видимости, фар. Подпрыгивая вверх и вниз, огни неуклонно приближались к ним. Затем его слух уловил рокот моторов, который с каждой секундой слышался все явственнее и в конце концов перерос в громыхание грузовиков по железнодорожным шпалам.

Черт, похоже, это жандармы.

Держись, держись, молился он про себя, лишь бы только не выстрелить раньше времени. Нужно дать немцам подойти в темноте как можно ближе. Ведь это был их единственный шанс, как следует дать немчуре по зубам, а заодно выиграть время, чтобы остальные смогли уйти к побережью.

Но, как всегда, кто-то все испортил, открыв в темноте огонь, чего, собственно, и следовало ожидать. Сначала нервы сдали у кого-то одного, и он дал одиночный выстрел, после чего его примеру последовали и другие.

Маус поднял свой «стэн» и оперся им о стальное колесо вагона.

Пройсс понял, что что-то не так, как только «опель» Гискеса подъехал к краю насыпи и затем медленно осел на бок на залитом водой польдере.

— Стоп! — крикнул он Кремпелю, но его слова заглушил звон разбитого стекла прямо перед его лицом и град камней по капоту грузовика. Кремпель крутанул руль и резко затормозил. Колеса ударились о колеса. Голова Пройсса качнулась вперед, и он с размаху стукнулся о дверь.

— Вылезай! Живо вылезай! — крикнул он Кремпелю и как в тумане — не успел его оставить один приступ головной боли, как уже накатывался новый — скользнул к водительскому сиденью и выкатился из кабины на землю. Он сел спиной к грузовику, причем грузовик застыл между ним и морем. И вновь по капоту застучали градины. Пройссу потребовалось несколько мгновений, прежде чем он сообразил, что никакой это не град и погода здесь совсем не при чем.

С полдесятка евреев вели по нему огонь.

— Ты кого-нибудь видишь? — крикнул он Кремпелю, который был занят тем, что выгружал солдат из кузова.

Пройсс осторожно встал на четвереньки и пополз прочь, пока лицо его не оказалось рядом с левым колесом грузовика. Справа от него горел грузовик Гискеса, но поскольку он стоял в воде, то огонь был слабый. На фоне языков пламени суетились какие-то тени. По капоту «опеля» вновь застучал град, и Пройсс поспешил пригнуться еще ниже. Впереди, по обе стороны железнодорожного полотна рядом с темным силуэтом, который, насколько он мог судить, был не что иное, как последний вагон, темноту осветили красные вспышки. У этих евреев есть пистолеты-пулеметы. Невероятно!

— Гауптштурмфюрер! — крикнул Кремпель ему в ухо. — Что нам делать?

— А ты не знаешь? — огрызнулся Пройсс.

— У нас не слишком много опыта в таких вещах, гауптштурмфюрер, — ответил Кремпель, который — Пройсс это видел — был напуган не меньше его самого. Одно дело пустить кровь из носа дежурного по станции или вытаскивать евреев из домов, и совсем другое — противостоять в бою невидимому врагу.

Пройсс вспомнил кое-что из того, что случилось той ночью на польдере, когда там сел английский самолет, и что тогда сделал Гискес.

— Мы должны обойти их. Зайти им со спины. Понятно?

Кремпель не стал вступать с ним в пререкания, но лишь потому, решил Пройсс, что сам не мог предложить ничего лучше.

— Слушаюсь, гауптштурмфюрер, — ответил он и пополз к другому краю грузовика. Вскоре из-за спасительного кузова выбежали двое солдат, затем еще двое, потом еще один, и юркнули с насыпи в темноту и черную воду. Оставшиеся трое, Мункхарт и два других сотрудника крипо, присели на корточки рядом с ним.

Пройсс вытащил из кобуры «вальтер». Евреи, вооруженные пистолетами-пулеметами! Господи, неужели такое бывает?