Самая красивая

Гейл Карсон Ливайн САМАЯ КРАСИВАЯ

Дэвиду, который завоевал место в моем сердце

Розмари Броснан, которая замечательно владеет ножом

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Когда я родилась, то запела. Большинство младенцев плачут. А я спела арию.

Во всяком случае, мне так кажется. Узнать, как оно было на самом деле, не у кого. Матушка бросила меня в возрасте одного месяца в гостинице «Пуховая перина», что находится в деревне Амонта Айортийского королевства. Случилось это 12 января в год Громовых песен.

Девушка, которая доставила меня в гостиницу, заплатила за комнату заранее и тайно пронесла меня внутрь. На следующее утро она так же тайно сбежала, но уже одна.

Что произошло дальше, я знаю. Отец и мать — хозяин гостиницы и его жена — рассказывали эту историю в каждую годовщину моего появления, с тех самых пор, как я начала понимать речь.

— Тебя оставили в Соловьиной комнате, — неизменно говорила мама. — Самой подходящей для тебя, птичка моя певчая.

— Утро выдалось прохладное, — продолжал рассказ отец. — И вскоре ты запищала. — В этом месте он начинал смеяться, трясясь всем телом. — Я принял тебя за Имилли.

Тут мы все расплывались в улыбках — моя младшая сестренка Арейда, два старших брата, мама и я. Дело в том, что Имилли, наша кошка, в ту пору была котенком.

В этом месте мама обязательно перебивала отца:

— А я сразу поняла, что это малышка. Причем голосистая. — Она принималась петь: — Настоящая певица.

Мы все дружно смеялись.

— Нет, правда, — качая головой, говорила мама. — Прелестный был писк.

Дальше наступал мой любимый момент. Мама откидывала назад голову и брала высокую чистую ноту, подражая детскому плачу.

Айорта — королевство певцов. В нашей семье, да и во всей Амонте, мой голос считается лучшим. Мама часто повторяла, что стоит мне захотеть, и я своим пением заманю солнце с неба.

— Я открыл дверь в комнату, — говорил отец, продолжая рассказ, — и увидел тебя.

Я лежала в центре кровати, орала и брыкалась.

— Я взяла тебя на руки, — рассказывала мама, — и ты забулькала. Очень музыкально.

Мой брат Олло торопился поделиться своей любимой подробностью:

— И у тебя была мокрая попка.

Арейда каждый раз хихикала.

Но ни отец, ни мать ни разу не упомянули о том, что я была завернута в бархатное одеяльце, отделанное золотым шитьем.

История продолжалась. Мама отнесла меня в Воробьиную комнату, где спали мои братья. Отец поднялся на чердак, чтобы найти старую колыбель Олло. Когда он спустился вниз, я лежала в кроватке Олло, а он сам, двухлетний, осторожно тыкал пальцем в мою щеку.

На этом рассказ обрывался, но я сама знаю, что произошло дальше. Представляю, как я тогда выглядела. Ярри, которому было пять, наверняка сказал то, что думает, — это у него в обычае.

— Какая страшная, — изумился он.

После чего — это я знаю уже с их слов — он поинтересовался:

— Можно, она останется у нас, отец?

Родители разрешили и назвали меня Эзой, что на айортийском означает «соловей». Они не делали различий между мною и родными детьми и научили меня читать ноты по сборнику песен в кожаном переплете, которым в семье дорожили, — он лежал на собственном высоком столике в холле гостиницы.

Я росла невзрачным ребенком. Кожа голубовато-белая, как снятое молоко, что само по себе неплохо, будь я блондинкой с бледно-розовыми губами. Но как назло, губы у меня красные, что язык дракона, а волосы черные, цвета старой сковородки.

Мама всегда отрицала, что я некрасивая. Она почему-то считала, что отличаться от других не означает быть дурнушкой, и называла меня «единственной в своем роде». Тем не менее она обещала, что с возрастом я похорошею. Помню, как спрашивала ее по десять раз на день, не стала ли я чуть симпатичнее. Она каждый раз отвлекалась от своего дела, будь то уборка в комнате гостя или купание Арейды, и внимательно меня рассматривала. После чего пела:

— Кажется, да.

Но потом кто-нибудь из приезжих начинал пялиться на меня, и тогда я понимала, что преображения не произошло.

Скорее наоборот, с каждым днем я становилась все уродливее. Я выросла широкой в кости и неуклюжей. Пухлые щечки хороши для младенца, но не для подростка. Я напоминала снежную бабу с большим круглым лицом и глазами-пуговичками.

Мне ужасно хотелось быть хорошенькой. Я мечтала: вот придет моя крестная мать-фея и сделает меня красавицей. Мама рассказывала, что у нас у всех есть крестные феи, но они редко появляются. Жаль, я никогда не видела свою крестную. Я почему-то пребывала в уверенности, что все феи обладают необыкновенной красотой и превосходными качествами.

Мама говорила, что крестные феи лишь сочувственно наблюдают издалека за своими подопечными. Но какой прок в крестной, которая только и может, что озабоченно заламывать руки? Мне нужна такая, чтобы прилетела и помогла.