Самая крупная победа

— Вы должны сразу же уяснить себе одно, строго говорил Вадим Вадимыч, — бокс не драка, а очень тонкое и трудное искусство, которым можно овладеть только в том случае, если будете настойчиво и терпеливо работать над собой. («Искусство? — удивился я. — Да неужели же так сложно по носу стукнуть?») Так что в первый месяц обучения, — продолжал Вадим Вадимыч, — мы с вами постараемся овладеть различными способами передвижения по рингу и выучиться первому удару: прямому удару левой. («И только? — чуть не вскрикнул я. — А как же Митька?!») Затем мы с вами изучим все известные способы защиты от этого удара и только после этого перейдем к освоению другого удара — удара правой…

«Да не может быть, чтобы то, что так просто делали на эстраде в парке, было настолько трудно!» — в отчаянии думал я.

Начали зарядку, которая здесь называлась разогревом. Все повернулись и пошли друг за другом по кругу все быстрее и быстрее и потом даже побежали. Затем снова перешли на шаг и стали на ходу делать всякие упражнения. И хотя Вадим Вадимыч предупредил, чтобы новенькие не особенно усердствовали, я под конец почувствовал, что порядком устал. А Ерема с Верблюдом прямо на весь зал со свистом дышали.

Когда разогрев окончился, Вадим Вадимыч неторопливо подошел к ним, взял за руки и стал слушать пульс, затем гневно сказал:

— Вы меня обманули. Вы курите!

Те опустили головы, а Мишка радостно толкнул меня: «Ну, что я говорил!»

— Можете идти одеваться!

— Я брошу. Разрешите остаться посмотреть, — не двигаясь с места, заканючил Верблюд.

— И я… и мне… — пробурчал Ерема. Вадим Вадимыч обернулся к нам:

— Как, разрешим?

— Разрешим, — недружно ответили мы, хотя я и заметил, что всем очень не хотелось разрешать.

Вадим Вадимыч взглянул на курильщиков.

— Можете остаться. Садитесь на скамеечку у стены и смотрите. — И обратился к стареньким: — Надеть перчатки!

«Да неужели же после всего того, что мы только что сделали, можно еще как-то драться?» — в отчаянии подумал я, наблюдая, как старенькие быстро, без суеты разобрали принесенные дежурным перчатки и начали их надевать.

А те минуту отдохнули, легко попрыгали на мысочках и как ни в чем не бывало стали пара за парой залезать в ринг и драться.

— Вот это да! — восхищался Мишка. — У меня уже ни руки, ни ноги не двигаются, а они!..

«Ничего, ох, ничегошеньки-то из нас не выйдет!» — думал я, глядя, как ловко, без устали крутятся на ринге бойцы.

Когда же все старенькие закончили свое дело: гимнастику лежа, бой с тенью — это бой с воображаемым, противником — и Вадим Вадимыч сказал, чтобы каждый из них выбрал себе по новичку и показал то, что сам знает, я совсем потерял надежду.

Меня, как и обещал, взял под свою опеку тот самый краснощекий здоровяк. Он сказал, что его зовут Борисом и что теперь он будет отвечать перед тренером за всю мою технику.

— В общем, я тебе сначала что покажу? — отходя со мной в сторонку, начал он. — Боевую стойку и шаги, понял?

И он объяснил, что в стойке боксер ну как ежик — не укусишь! — а без стойки все уязвимые точки видны как на ладони, и в них ничего не стоит попасть даже пустяковым ударом.

— Так что стойка — главное! — втолковывал он. — А если еще при этом двигаться…

И он показал, как надобно принимать стойку: повернулся ко мне слегка левым боком, нагнул по-бычьи голову и, глядя исподлобья, грозно прицелился в меня кулаками.

После этого он как-то пружинисто и ловко шагнул сначала вперед, потом назад и скомандовал:

— Повтори!

«Ой, да это же ерунда!» — поспешно поворачиваясь и тоже прицеливаясь кулаками, радостно подумал я. Но я ошибся. Все было гораздо сложнее, чем мне показалось. Едва я начинал, например, движение вперед, думая о том, чтобы правильно шагали ноги, сами собой опускались руки; помнил о руках — не так ставил ноги, да еще вдобавок поднимался подбородок, становясь очень удобной мишенью. А это-то, оказывается, у человека самое уязвимое место.

Борис сказал, что достаточно по нему даже вскользь заехать — любой с ног полетит!

— Вот попробуй-ка, закрой глаза и стукни себя вот так. — Он согнул указательный палец и, зажмурившись, сгибом ударил по кончику своего подбородка.

Я повторил. Ого, даже ноги подкосились!

— Вот! — сказал Борис назидательно и скомандовал: — Шаг вперед!.. Руку, руку не опускай!.. Шаг назад!

Я послушно шагал то вперед, то назад, старался помнить и о руках, и о ногах, но все равно, как нарочно, что-нибудь да забывал. Ну, в общем, как на картинке, что была в букваре у первоклассников: хвост вытащил — нос увяз, нос вытащил — хвост увяз. Через каких-нибудь десять — пятнадцать минут я вспотел и до того устал, точно целый день колол дрова. Ноги гудели, в руках и во всем теле чувствовалась страшная тяжесть. Черт бы побрал этого проклятого Митьку! Столько мучений из-за него терпеть приходится!

А мой учитель все больше и больше раздражался, даже кричал. Ему было просто непонятно, как можно не повторить то, что он показывал.

«Ничего, ничего из меня, конечно, не выйдет!» — все более отчаивался я. Но в этот момент к нам подошел Вадим Вадимыч и сказал, что на первый раз достаточно.