Самая настоящая

Миллиардер устроился в фойе, готовый ждать столько, сколько потребуется. Потребовалось всего сорок минут. Оливия в прелестном легком платье с широким бирюзовым поясом пересекла фойе, не замечая Мак-Элпайна. Тот направился к ней своей грациозной кошачьей походкой и крепко взял за локоть:

— Мисс Бэлфор, вот так сюрприз!

На мгновение ему показалось, что она сейчас потеряет сознание. Она сделала несколько глубоких вздохов, прежде чем смогла произнести:

— Клинт? Что ты здесь делаешь?

— Хотел спросить тебя о том же. — Судя по ее виду, нельзя было сказать, что Оливия наслаждается жизнью: под глазами залегли тени, лицо какое-то изможденное… Боже, может, ее мучит какая-то болезнь? — Только давай поднимемся к тебе в номер. Я готов тебя придушить, честное слово, но только не в фойе «Раффлз»…

Закрыв за собой дверь в ее комнату, Клинт бросился в наступление:

— Ну так в чем дело? Кто из нас сошел с ума? Пару дней назад перед отъездом все было отлично, и мы даже обсуждали перспективы свадьбы… Что произошло? Я тебя убить готов был!

— Так вперед, чего ты ждешь? Ты же у нас, оказывается, подлец…

— Не заговаривайся! — Глаза мужчины блеснули.

— Не станешь же ты отрицать! Как ты мог, Клинт… — Оливия потянулась за сумочкой и стала искать платок: слезы подступили к глазам. — Я доверилась тебе, а ты оказался подлым обманщиком. Все вы, мужчины, одинаковы!

— Что ты несешь? — Мак-Элпайн ничего не понимал.

Тогда Оливия достала из сумочки и протянула ему письмо Джорджи. Миллиардер пробежал текст за пару секунд и воскликнул:

— Да это же полная чушь! При чем вовсе не от Джорджи!

— От кого же, по-твоему? — Оливия тихо всхлипнула.

— От Мэригол, разумеется. Ее фирменный стиль. Думала убрать тебя с дороги таким образом. Да ни за какие блага в мире я не стал бы снова жить с ней, даже если она будет последней женщиной на всем белом свете!

Ноги подкосились, и Оливия без сил опустилась на кровать, не понимая больше, чему верить.

— Но каким образом Мэригол могла отправить письмо из ящика Джорджи?

Мак-Элпайн подошел и присел рядом:

— Ты не знаешь, на что способна Мэригол. Она же приезжала к Джорджи в школу, была в ее комнате… Ты ведь умная женщина и так легко дала себя провести! За кого ты меня принимаешь? Говорила, что любишь, а так быстро отказалась от меня!

— Мне и в голову не пришло, что в письме может быть неправда!

— Хотя бы дождалась меня!

— Ты не понимаешь: я люблю тебя, Клинт, с тобой рядом я живу настоящей жизнью. Но когда прочитала то письмо, так разозлилась, как вот ты сейчас злишься на меня. Мне было настолько больно, что я открыла тебе душу и сердце, а ты… Но я решила, что ты действуешь в интересах Джорджи…

— Ты совсем не представляешь, как много значишь для меня! — Клинт легонько толкнул Оливию, та упала спиной на кровать, а он навис над ней, зловеще сверкая глазами. — Или наши отношения стали тебе в тягость?

— Как ты можешь так говорить! Я искала тебя всю жизнь! Любовь к тебе как чудо. После того письма мне казалось, моя жизнь кончена. Зачем ты приехал?

— Неужели непонятно? Я хочу вернуть тебя и никуда больше не отпускать. Не хочу просыпаться один по утрам. — Он вытянул шпильки из ее прически, и волосы золотым веером рассыпались по подушке.

— Но я все равно должна съездить домой, я обещала.

— Поедем вместе! — Он поцеловал девушку так настойчиво, словно пытался выпить ее до дна, стараясь утолить жажду. — Больше не хочу тебя терять. Глаз спускать с тебя не буду!

— Господи, как же хорошо! Теперь душа моя на месте. Ну и сглупила же я!

— Мы все теряем голову, когда влюбляемся. А теперь, любовь всей моей жизни, давай-ка снимем с тебя это красивое платье.

— А ты на самом деле поедешь со мной в Лондон?

— Я своих слов на ветер не бросаю. Но это все потом. А сейчас мы займемся любовью. А затем заглянем в ювелирный и подберем тебе кольцо в честь нашей помолвки. Что скажешь насчет огромного рубина цвета алой крови, которая полна любовью к тебе? Ты знаешь, что держишь мое сердце вот в этих ручках? — С этими словами он галантно и нежно поцеловал ее в обе ладони.

— Рубин — это чудесно. Ты слишком добр ко мне.

— Знаешь, мне вдруг вспомнились строки. Могу напутать, но там было, по-моему, так:

Все замкнуто тесным кругом.
Волею неземною
Сливаются все друг с другом, —
Почему же ты не со мною?

Слезы полились из глаз Оливии: как чудесно, что именно в этот момент Клинт процитировал ее любимого поэта Шелли. Она никогда не забудет это мгновение. Крепко прижимая возлюбленного к себе, Оливия подхватила:

— Потоки лунного света
Ластятся к синей глади.
Но на что мне, скажите, все это,
Если мы с тобою в разладе?[2]

Тепло и нежность, разлившиеся по телу Клинта, унесли прочь все тревоги и напряжение последних дней, и он прошептал:

— Поцелуй меня!