Самая последняя правда

В квартире Екатерины Михайловны сильно пахло лекарствами. Валерьянка, пустырник, корвалол – все это образовало целый конгломерат ароматов, распространившихся в комнате. Но даже аптечные запахи показались мне куда симпатичнее, чем то амбре, что висело в моей квартире – я от души надеялась, что после ремонта от него все же не останется и намека, иначе мне придется поменять место жительства навсегда! Отель «Богемия», конечно, очень достойное место, но все-таки оно хорошо лишь для временной остановки, а постоянно жить человеку лучше у себя дома.

Женщина встретила меня с некой надеждой, которая, судя по тону ее голоса в телефонной трубке, когда я договаривалась о визите, уже начала ее покидать.

– У вас есть новости? – с порога спросила она меня.

– Скорее новые факты, и я пока что не знаю, как их следует трактовать, – призналась я, снимая сапоги и проходя в комнату. – Надеюсь, как раз вы что-то проясните.

– Я расскажу все, о чем знаю! – заверила меня Екатерина Михайловна.

– Во-первых, – сразу же начала я, решив не церемониться. – Скажите, если бы у вашей дочери возник роман, могла бы она сбежать с этим мужчиной?

Я предполагала с ее стороны именно ту реакцию, которая и последовала: Екатерина Михайловна закатила глаза, схватилась за сердце и посмотрела на меня глазами воплощенной добродетели, оскорбленной в лучших своих чувствах.

– Я вас умоляю, не нужно этих пафоса и трагизма, – поморщившись, решительно заявила я. – Это сейчас неуместно! Прекрасно понимаю ваши чувства, но и вы меня поймите. Мне необходимо разобраться во всем досконально. Когда человек исчезает бесследно, в ход идут самые разнообразные версии и предположения.

– Нет-нет, такого просто не могло быть! – принялась уверять меня Малеванная.

– Почему? – в упор спросила я усталым голосом. – Только не говорите мне, что Ирма – человек высочайших морально-нравственных устоев! Даже такой человек не застрахован от того, чтобы вдруг в кого-то влюбиться. К тому же попытка изменить свою жизнь – это еще не преступление.

– Да я даже не об этом! Просто Ирма не могла бы так поступить со мной! Она же знает, что у меня больное сердце! Неужели вы полагаете, что она столь жестока?! Это исключено!

Екатерина Михайловна сопровождала каждую свою фразу категоричными жестами. Я смотрела на нее с сочувствием. Пытаться что-то ей доказывать и объяснять было бесполезно, поэтому я просто перешла к конкретике:

– Вам никогда не приходилось слышать от Ирмы такое имя – Альберт? Может быть, у нее были знакомые с таким именем?

– Да что же это такое?! – Малеванная всплеснула руками. – Татьяна Александровна, вы меня просто пугаете! Сначала вы спрашиваете меня о каком-то Леониде! Теперь всплывает еще и Альберт! Вы хотите сказать, что все эти люди имеют какое-то отношение к моей дочери?!

– Леонида я проверила, он к вашей дочери не имеет никакого отношения, – ответила я. – Насчет Альберта я пока что ничего точно сказать не могу. Екатерина Михайловна, вы напрасно все воспринимаете столь драматично! Это же расследование, проверка! Мало ли какие имена могут всплыть! Не следует сразу начинать подозревать в чем-то не очень хорошем ни меня, ни вашу дочь.

– Да я вовсе вас не подозреваю, – принялась оправдываться Малеванная, прижимая руки к груди. – Просто мне все это странно…

– Так вы слышали об Альберте или нет? Или такую фамилию – Гайслер?

– Нет, никогда не слышала.

– Может быть, в детстве или в юности у вас или у вашей дочери был такой знакомый, и вы просто забыли?

– Нет, я помню всех ее друзей детства. Их было, кстати, не так уж много.

– Ваша дочь – немка по отцу. Альберт Гайслер тоже, вероятнее всего, немец. Может быть, она общалась с кем-то из Германии? По Интернету или через других знакомых?

– Никогда не слышала ничего подобного. И почему именно Альберт Гайслер? Откуда вы знаете это имя? Кто этот человек? – Екатерина Михайловна смотрела на меня с тревогой. – Татьяна Александровна, вы ведь что-то знаете. Почему вы скрываете от меня? – голос ее задрожал.

– Я ничего не знаю в таком объеме, чтобы делиться этим с вами, – как можно мягче и убедительнее проговорила я. – Как только я буду в чем-то уверена на сто процентов, обязательно вам скажу.

О таинственном письме я решила ничего ей не говорить до поры до времени, не упоминая уже об отеле и об авиарейсе Тарасов – Москва. И так понятно, что Екатерине Михайловне ничего не известно об Альберте, и этот факт ее только расстроит и может толкнуть на безрассудные поступки – например, поделиться информацией с Виктором. А уж Шмелев-то, с его повышенной ревностью, сразу наломает дров! Мне только этого не хватало!

– В Германии живет отец Ирмы, – вдруг не очень охотно произнесла Екатерина Михайловна.

– Вот как? А почему вы мне не сказали об этом при нашей первой встрече?

– Да разве я могла подумать об этом?! – Екатерина Михайловна широко раскрыла глаза. – Ведь мы не встречались уже столько лет! Он Ирму и не видел с тех пор, как уехал, и не очень-то ею интересовался, нужно сказать!