Самая прекрасная земля на свете

— А может, в те дома, куда мы не попали, кто-нибудь уже вернулся?

— Да мы же только оттуда.

— И что? — сказала я. — А может, они уже пришли. А некоторые мы вообще пропустили, помнишь — там, где дорога загибается. Нужно бы туда зайти, пока не забыли.

Папа сказал:

— По-моему, мы ничего не пропустили.

— Пропустили, — сказала я, — и если мы туда не вернемся, мы можем вообще про них забыть, а Армагеддон, может, уже завтра, и они так и не услышат спасительную весть.

Папа нахмурился:

— Джудит, чем тебе не нравится эта улица?

— Ничем! — ответила я.

— Тогда пошли.

В первом доме, к которому мы подошли, калитка висела на одной петле. Мы постучали, но могли бы и не стараться: бультерьер, привязанный рядом с каким-то матрасом в палисаднике, начал рычать и рваться с цепи. Мимо пронесся целый табун велосипедов, мальчишки кричали: «Святоши сраные!»

Папа постучал еще раз. Я отодвинулась подальше от бультерьера, который, видимо, решил задушить себя до смерти.

— Папа, — сказала я.

— Да.

— Нам обязательно проповедовать на этой улице?

Папа сказал:

— Джудит, живущие здесь люди не меньше других достойны услышать благую весть.

Мы прошли подальше, к следующему дому. Одно окно было заклеено упаковочной лентой, на почтовом ящике не хватало крышки. Наверху хлопнула дверь, и кто-то прокричал: «Кого там принесло? Пусть валят отсюда!» На сей раз дверь открыл старичок с глазами как у дикого зверя. Папа сказал:

— Доброе утро, сэр. Мы задаем всем вашим соседям очень важный вопрос: верите ли вы в то, что Господь вмешается и что-то сделает с этим миром?

Глаза старичка перескочили с меня на папу. Он громко сглотнул, губы завернулись внутрь и одна под другую, будто бы он жевал.

Папа сказал:

— Полагаю, с тех пор, как вы были маленьким, многое изменилось. Полагаю, в те времена можно было уйти из дома и оставить дверь незапертой. А теперь все иначе, да? Неудивительно, что очень немногие верят в Бога. Но в Библии написано, что будет дальше, вот, посмотрите.

Челюсть старичка задвигалась, но оттуда не донеслось ни слова. Взгляд прыгнул внутрь дома, потом снова к нам.

Папа прочитал цитату и дал старичку брошюру. Пальцы у старичка были желтые, брошюра шуршала в его руках. Папа сказал:

— Вот, посмотрите. Это то, что Бог обещал устроить на земле. Вы хотели бы жить в таком мире?

Женский голос крикнул:

— Пусть валят отсюда!

Старичково адамово яблоко запрыгало вверх-вниз. Он попятился, закрывая дверь.

Папа сказал:

— Я так понял, сейчас не самое подходящее время. Мы еще зайдем и обсудим с вами надежды на будущее. У вас есть Библия? Если да, почитайте то, что здесь рекомендуется.

Мы вышли из садика, и папа записал все подробности. Он сказал:

— Похоже, Джудит, нам удалось отыскать Овцу. Я почти уверен, что нам удалось отыскать Овцу.

Было без двадцати двенадцать. Я подумала — а может, и получится. Всего-то и надо — еще два-три дома, где с нами немного поговорят.

В следующем доме нам открыл дяденька в жилетке и брюках, подвязанных веревочкой. Жилет доходил до верхней части живота, а брюки — до нижней. Между ними тело было цвета бараньего жира, который папа сохраняет от воскресных обедов, а на нем множество бледных волосков. Папа сказал:

— Здравствуй, Клайв, как жизнь? Ты, наверное, знаешь, что я христианин. Мы с дочерью ходим и делимся с твоими соседями надеждой на будущее.

Дяденька вовсе не смотрел на папу. Он хмыкнул и стал смотреть в конец улицы. Подбородок его торчал вперед.

Папа сказал:

— Не знаю, как тебе, а мне не нравится, что творится в этом мире.

Клайв посмотрел в один конец улицы, потом в другой. Похоже, он задерживал дыхание, потому что время от времени воздух понемногу вырывался у него изо рта. Он положил руку на косяк у меня над головой, бараний жир дрогнул. Под мышкой у него двумя кустиками росли бледные волосы, как две рощи, где ветер дует в разные стороны.

Папа сказал:

— Но в Библии сказано, что мы живем в последние времена, скоро Бог уничтожит этот мир. Ты хотел бы жить в мире, где всем гарантирована работа, а нищета ушла в прошлое?

Клайв кивнул кому-то на другой стороне улицы. Выпустил еще немного воздуха. Но так и не взглянул на папу.

Папа сказал:

— Оставить тебе брошюрку, где обо всем этом рассказано подробнее?

Клайв целую минуту не делал вообще ничего. Потом покачал головой, очень медленно, из стороны в сторону.

Папа сказал:

— Ну что же. Поговорим об этом в другой раз.

Клайв хмыкнул, снял руку с косяка и закрыл дверь.

— Сатана ослепил их разум, — сказал папа, когда мы шли к калитке.

Мы дошли до конца улицы по одной стороне и перебрались на другую. Было без десяти двенадцать. Я уже сильно надеялась, что все получится. Если только еще хоть кто-то с нами поговорит.