Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей)

Проснувшись, я какое-то время не понимаю, где я. Словно запуталась головой в пододеяльнике. Сил никаких, как будто мне перекрыли кислород и я всю ночь задыхалась. Не могу найти очки. Вообще ни черта не вижу. По дороге в туалет со всей дури ударяюсь плечом об открытую дверь гардероба. Включаю свет в ванной — перегорает лампочка. Вставить линзы в темноте просто нереально. Беру стул и встаю на него, пытаясь дотянуться до верхней полки в шкафу в коридоре, где лежат запасные лампочки. Достаю упаковку, которая на поверку оказывается старой губкой, вслед за чем опрокидываю коробку с принадлежностями для шитья. Теперь пол в прихожей усыпан булавками, катушками ниток и спицами, и мне срочно нужно каким-то образом вставить линзы, пока я ни на что не наступила или еще чего-нибудь не разбила. Выхожу на лестничную площадку, чтобы воспользоваться зеркалом в лифте. Вставляю линзы. Выхожу из лифта. Дверь в мою квартиру захлопнулась. Я стою на лестничной площадке в мятой футболке и трусах. Нет, не может быть. Дергаю дверь. Она открывается. Фу-у. Вхожу и подбираю с пола всю дребедень. Завариваю себе чашку ананасового чая. (Пробник из журнала.) Вкус у него подозрительный, но от горячего чая становится легче. Отрезаю несколько кусков ветчины и раскладываю их на блюдце. Пытаюсь достойно начать этот день. За окном еще темно. Я усаживаюсь на диван с чашкой чая и пьесой про Плутовку и Луковку. У меня довольно много текста, но большую часть я уже вроде выучила. Послезавтра начинаем.

Начинаем представленье
О любви и вдохновенье.
С нами Матушка Театр!
С нами Матушка Театр!
Мы расскажем вам, ребята,
Все, что вы хотели знать…

Подо мной медленно, но верно начинает разъезжаться диван. Я встаю и сдвигаю подушки.

12

Я смотрю прямо перед собой. Стараюсь не сводить глаз с дороги. Мокрый снег сползает по стеклу огромными кусками. Дворники с жужжанием ходят туда-сюда.

— Может, еще раз пройдемся по тексту?

Не понимаю, почему я так волнуюсь, подумаешь, с десяток детишек и пара милых училок. Наверное, это из-за того, что мне так и не удалось порепетировать в присутствии зрителей. Аня и Бьерн уже сто лет играют эту пьесу, а я только один-единственный раз выступила перед бабушкой — хотя какое там выступление, большую часть времени мы с ней дрались из-за шляпы.

— Конечно, — отвечает Аня, притормаживая и поглядывая по сторонам в поисках указателей.

Сзади раздаются сердитые гудки. По шоссе как-то не принято ездить со скоростью двадцать километров в час. Но Аня ничего не замечает, пытаясь найти нужный указатель. Фагерста, Риддархюттан? Кто-нибудь знает, где нам поворачивать?

— Ты уверена, что мы правильно едем? — спрашивает Бьерн с заднего сиденья.

— Да, они сказали, скоро должен быть указатель. Наверное, это чуть дальше. Проедем еще немного.

Аня жмет на педаль газа. Полный вперед! Она прибавляет ходу, решив обогнать грузовик, но потом передумывает и тормозит. Тормоз! Возвращается в правый ряд и снова едет за грузовиком. Причем так близко, что протяни руку — дотронешься до номеров.

— Ладно, поехали, — командует она. — В большом-пребольшом всемирном царстве, в маленьком-премаленьком шведском государстве, в картофельной стране жил да был маленький мальчик Луковка, который в один прекрасный день дал ростки…

— Я пробудился к жизни. Я лежу в темной влажной почве глубоко под землей, — сипит Бьерн с заднего сиденья.

— Утром шел дождь. Мальчик Луковка жадно пил.

— Я впитываю влагу, ведь она так полезна! — поет Бьерн.

— Весеннее солнце восходит над маленькой картофельной страной, теплеет. Синички порхают с ветки на ветку, жужжат насекомые. Мальчик Луковка вдруг почувствовал, как в его маленьком луковом теле просыпается непреодолимое желание, — с чувством произносит Аня.

— Простите, а можно вопрос? — перебиваю я. — Вы не задумывались, что делает лук в картофельной стране?

— Понятия не имею! Где же ему, по-твоему, быть, в луковой стране? — сипит Бьерн. — Так, продолжаем. Как тепло и приятно! Какое приятное чувство! Я так хотел бы дотянуться до солнца!

— Мальчик Луковка осторожно пустил хрупкий зеленый росток, пробившийся из земли, и подумал… Блин, вот же он! Черт бы побрал этот гребаный указатель, придется теперь разворачиваться!

— Фу, Плутовка, как грубо, что подумают дети!

— Лучше помоги найти, где бы мне развернуться, — интересно, а через разделительную нельзя?