Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей)

Я мчусь в гримерку на первом этаже, возле сцены, его там нет, в конце концов нахожу Микке в столовой. Он сидит и ест с актерами «Трехгрошовой оперы». Я встаю в дверях так, чтобы попасться ему на глаза. Он быстро доедает свой обед, относит поднос и проходит мимо меня, делая вид, что мы не знакомы. Оглядываемся, проверяя, не видит ли нас кто, а потом тайком пробираемся в его гримерку. Она не имеет ничего общего с моей (мне приходится делить гримерную с четырьмя студентами театрального училища, и вся наша обстановка — это убогий белый стол, четыре складных стула и лампы дневного света под потолком). Вдоль одной стены тянется гигантское старомодное трюмо темного дерева с зеркалами и маленькими ящичками, а на другом конце комнаты стоит диван, обитый серым шелком. Раньше это была гримерная Ярла Купле[43], а до этого — Гесты Экмана-старшего. Микке гордится тем, что он единственный в театре, кому не приходится делить гримерную с другими. Даже у Биби Андерссон и Лены Эндре нет своей собственной гримерной. Но Микке удалось урвать себе лучший кус, «иначе как бы я смог сделать это?» — говорит он, поднимая меня (словно пушинку!) и укладывая на диван.

— Подумать только, я — первая, кого ты привел в свою гримерку! Самая первая!

— Да ладно тебе, Белла, ты же не веришь во все эти сплетни? Да, я люблю женщин, признаюсь, но больше всех мне нравишься ты. Кстати, тебе понравилась книжка об Италии? Ты заметила, что мы оба свободны в следующие выходные, так как в Стокгольме гастролирует театр из ЮАР? Может, тогда и поедем? Ты, я и пять тысяч мостов!

41

— Вообще-то я не из тех, кто читает желтую прессу, но даже я наслышана. И ничего хорошего сказать тебе не могу.

Кайса сердито катит коляску. Вид у нее раздраженный, но я не намерена поддаваться брюзжанию матери с ребенком-который-не-дает-спать-по ночам. Мы с ней прохаживаемся по Седеру. Вернее, прохаживается Кайса, а я скачу рядом, меня так и распирает от радости! Поводов у меня предостаточно:

1. Наконец-то я нашла нормального мужика. Мне больше никогда не придется ходить на всякие ознакомительные прогулки с чокнутыми ипохондриками! И скоро мы поедем заграницу!

2. У меня есть работа. В Драматическом театре! Прощай, унизительная халтура!

3. С новым тренером мне наконец удастся решить проблему с акробатикой! Довольно глупо было с моей стороны возлагать надежды на первого попавшегося акробата, но теперь я буду заниматься с настоящим профессионалом!

— Не хочу спускать тебя с небес на землю, Белла, но, по-моему, не стоит слишком обнадеживаться. Микке же вроде славится тем, что меняет женщин как перчатки? Мне кажется, тебе нужно быть с ним поосторожнее. Ты же его совсем не знаешь и…

Кайса чертыхается, заметив, что в колесе застряла какая-то ветка, но я с легкостью нагибаюсь и выдергиваю ее.

— Слушай, Кайса, но ты его тоже не знаешь, мало ли что в газетах пишут. Мы, между прочим, едем в Венецию! Причем уже в следующие выходные — только я, он и пять тысяч мостов!

— Подожди, во-первых, работу в театре ты получила обманным путем, во-вторых, тебя в любой момент могут разоблачить, в-третьих, о твоем Микке ходит столько слухов, что я бы десять раз подумала, прежде чем заводить с ним интрижку.

— Интрижку?! С чего ты решила, что это интрижка? Ты же не знаешь, что у нас за отношения. Да ты вообще его видела? Как ты можешь судить о человеке, с которым ни разу в жизни не говорила?

Мы молча спускаемся вниз. Чертова дура!

— Ну… Извини, что мне все видится в таком мрачном свете, я просто ужасно устала. Вильгот совсем распустился, по ночам не спит, ну и я за тебя волнуюсь…

— М-м. Я, конечно, понимаю, что ты не высыпаешься и у тебя плохое настроение, но нельзя же заранее во всем видеть только плохое, когда я в кои-то веки по-настоящему счастлива!

— Слушай, ну правда, неужели ты не понимаешь, что можешь навсегда лишиться возможности работать в Драматическом театре? Да ни один приличный театр не согласится тебя взять, если тебя разоблачат, и я уверена, что в глубине души ты и сама знаешь, что Микке гуляет направо и налево…

— НУ ВСЕ, С МЕНЯ ХВАТИТ! Черт, тебе обязательно надо все испортить! Тебе что, не дает покоя, что у меня в кои-то веки все хорошо? Может, в этом все дело? Ты так привыкла быть самой везучей из нас двоих, что теперь, когда у меня вдруг появились работа, карьера и любовь, тебе это не по душе? Я права? Может, ты мне просто завидуешь и бесишься оттого, что я наконец-то зажила нормальной жизнью?

Кайса останавливается. Серьезно смотрит на меня. Вильгот удивленно садится в коляске, не понимая, почему мы остановились.

— Ты правда так думаешь, Белла?

— Меня достало, что ты вечно смеешься над тем, как у меня все плохо, когда у тебя самой все так хорошо! Что ты у нас самая умная, всегда все делаешь правильно, а я вроде шута горохового, который только позориться умеет. Sorry, Кайса, больше я не собираюсь прозябать в твоей тени. Fuck you, вот что я тебе скажу! — говорю я, и мне самой тут же становится стыдно.

Затем поворачиваюсь и иду пешком до станции метро «Цинкенсдамм».

42