Самая снежная ночь (СИ)

Трандуил так тесно обнял меня, что почти нечем было дышать, от его крепкого поцелуя сердце встрепенулось, словно секунду назад замерло вместе со мной, и захотелось целовать его так же жадно, с такой же требовательностью и удовольствием, как и он меня. Прежде я лишь неуверенно ласкала его губы, парила как мотылёк над цветком, теперь же упивалась каждым прикосновением, дыханием страсти, которую он не стал от меня скрывать. Это было удивительное ощущение разбегающегося по венам огня, желания раствориться в эльфе, забыв о своей сути, стать частью его совершенного существа, горячей каплей крови влиться в мужское сердце, чтобы изнутри узнать, что в нём происходит.

— С Наступившим, — шепнул Трандуил, прикасаясь губами к мочке моего уха, и от этих человеческих тёплых слов на душе стало светлее: он и правда наступил — Год, в который я выйду замуж за моего Короля и буду такой счастливой, какой он позволит мне быть.

— Хочу шампанское и танцевать, — да, капризы бывают разные. — Ты мне обещал.

— Насчёт шампанского помню, — выпустив меня из объятий, эльф снова взялся за руль. — А вот насчёт остального — посмотрим, может и тряхну стариной.

Хихикнув от того, с каким серьёзным лицом он это произнёс, я поправила сбившийся подол платья и даже обрадовалась, когда автомобиль свернул на уже знакомую подъездную аллею. Отчего-то в этот раз страшно не было ни капельки, в конце концов, Новый Год — это такой праздник, когда даже усопшие наверняка находят себе занятия поинтереснее, чем пугать простых смертных. Ну, хорошо — бессмертных. Никак не привыкну, да и в список моих желаний вечная юность никогда не входила, я ведь не Алла Борисовна в балахоне и бесконечных париках. Кстати, о зайках…

— Я всё хочу спросить, — а вот зажмуриться всё же стоит: так нервы целее, да и заснеженные могильные кресты кажутся верхом романтики только готам. — Мне можно обращаться на «ты», или это расценивается как панибратство?

— Можно.

Целую минуту молчал, а ведь знает, как тревожит меня этот вопрос. Или нарочно решил нервы пощекотать — ни одним, так другим?

— И вопиющим бескультурьем невоспитанной нолдиэ это тоже считаться не будет?

— Не будет, — в голосе Трандуила послышалось едва сдерживаемое веселье, но открыть глаза, чтобы проверить, права ли в своей догадке, я пока не решилась. — У эльдар нет подобного понятия в обращении, оно в традиции только у людей. Ты уже можешь удирать из машины, а то в углу парочка полтергейстов ёлку наряжает.

— Где?! — беглый осмотр гаража не выявил ничего аномального, поэтому пришлось наградить мрачным взглядом ухмыльнувшегося Короля и лишь потом протянуть ему свёрток, который час назад положила на приборную панель. — С Новым Годом! Прости, может и не понравится, просто я не знала, что ещё могу подарить эльфийскому Владыке, у которого есть всё.

— И даже твоего рождения он дождался.

Лишь опустив ресницы на это шутливое замечание, я с интересом смотрела на то, как он снимает шелестящую обёрточную бумагу и разворачивает свёрнутую трубочкой акварель, работой над который были заняты несколько моих последних вечеров: морской пейзаж с иссиня-бирюзовыми волнами, бившимися о песчаный берег, над которым загорались закатные звёзды, и плыл в дымке тонкий месяц. Конечно, из-за изучения синдарина времени на более серьёзную работу у меня просто не было, но и в этот скромный рисунок была вложена частичка души и любви к противоречивому, властному эльфу.

— Тебе ведь нравятся картины Айвазовского? Их репродукций много в спальне и залах, мне тоже захотелось внести свою маленькую морскую лепту.

— В моём дворце нет репродукций, — бережно расправив закручивающиеся края плотной бумаги, Трандуил провел пальцами по одному из бликов на воде, и это было так же приятно, как если бы он прикоснулся к моей руке или плечу, даже дыхание перехватило. — Очень плавные линии, нарисовано спокойно, без агрессии, мне это нравится. Чуть больше практики, и ты могла бы участвовать в выставках.

— Для этого нужно вдохновение, а оно чаще посещает меня, когда берусь за эскизы, — улыбнувшись от его похвалы, я тут же насторожилась. — А что тогда в Третьяковке?

— Разве это так важно?

В голосе моего айсберга прозвучало столько невинного удивления, что оставалось только согласиться с ним, другого ответа ведь он всё равно не примет, и оказывается, понты Ламборджини не ограничиваются. Тем более, что своим ответным подарком Владыка меня так удивил, что и речь отнялась — серебряный браслет с бабочкой, невесомые крылья которой усыпаны синими бриллиантами — да с таким дорогим украшением даже на улицу выходить нельзя, иначе это ведь искушение для любого зека, а я ещё жить хочу.

— А ты не извещай на каждом углу, что это не бижутерия, — посоветовал Трандуил, когда, надев, застегнул его на моём запястье. — Хочешь здесь остаться, или всё-таки выйдем?

— Спасибо, но это, наверное, неудобно, — всё ещё рассматривая бабочку, я не сразу поняла, что он предлагает, наконец, покинуть автомобиль и гараж. — Слишком дорого. Когда ты успел его заказать?