Самая старшая

Вылепила из глины формы для заливки карамели. Ну, как формы… по сути и не формы даже, а фигурные бортики на большой разделочной доске, чтобы карамель за них не выливалась. Очертила по несколько фигурок зайца, по крайней мере, огромные уши указывали на этого зверя, и медведя, которые выглядели, как два больших кружка: поменьше - голова и побольше – туловище, и шесть маленьких кружочков: два на голове – ушки и четыре на туловище - лапки.

Сначала карамель сделала. Смешала воду с сахаром, один к двум, проварила, разлила по, так сказать, формам, вставила и чуть прокрутила в леденцы палочки. Одну партию сделала обычной, светло-коричневой, две с добавкой красного и зелёного, а ещё одну сделала не на воде, а мятном настое. Сухую мяту я Мишутке в аптеке покупала, когда он немного кашлял, осталось немного. Фигурки получились не идеальные, не совсем яркий и равномерный цвет, но очень вкусные и милые. Я бы такому леденцу обрадовалась.

С меренгами неожиданно оказалось намного труднее. Настолько, что я уже пожалела, что решила их сделать. Пока взбила белки и сахар так, что пена стояла, рук не чувствовала. «Миксер! Какое же это великое изобретение!» - стонала я, яростно работая мотовкой. Взмокла, правая рука болит до самого плеча… «Неет! Это в первый и последний раз!» - клятвенно обещала я сама себе. Кондитерский мешок я смастерила сама и высадила меренги на противень незамысловатыми розочками разных цветов: белые, зелёные, жёлтые и красные. Для сушки меренг, кстати, пришлось попросить у Марфы Степановны на денёк духовку. У нас своей нет.

Выгнала всех за ворота. Внесла готовые подарки в дом и поставила на стол в большой комнате, как мы стали называть кухню, поскольку сама непосредственно кухня перекочевала под навес. Я распределила конфеты в кружки, будто цветочные букеты, разделив отдельно меренги и леденцы, по цветам и по фигуркам. Получилось четыре кружки с меренгами и восемь кружек с леденцами. Накрыла всё это добро большими перевёрнутыми ночвами и позвала домой умирающих от любопытства Кузнецовых.

- Сегодня ночвы не трогать! – приказала.

И пошла спать, потому, что встала на рассвете, а мне ещё всю ночь гулять! И остальным посоветовала прилечь. Ничего, что днём.

Этой ночью юноши и девушки будут водить замысловатые хороводы на площади. И я с ними! По рассказам Танюшки, которую мама уже два раза отпускала на такие гулянья, они похожи, то на наш ручеёк, то на «стенка-на-стенку», где попеременно наступают, то парни, то девицы и время от времени кого-то выталкивают с присказками, а то – все просто бегают длиннющей змейкой, цепляясь друг за друга.

А с первыми лучами солнца молодёжь с традиционной песней, славящей лето, группками расходится с площади по домам. Молодые звонкие голоса отдаляются от центра и разносят по улицам до самых окраин просыпающегося города прославления летнему свету и теплу, будят детей, которые тут же спешат найти свои подарки.

Самой странно, почему мне так хочется пойти на эти гулянья. Возможно потому, что надоело прятаться, а в такой огромной толпе магам меня точно не найти. Я хочу, хочу, хочу! Хочу ходить в хороводе, петь, гулять, и, вообще, хочу, наконец, выбраться за ворота…

На нас смотрели! Как же на нас смотрели! С любопытством, с восхищением, с завистью! И это при том, что площадь пестрела прекрасными одеждами, не только девушек, но и парней. У каждого платье было каким-нибудь образом щедро и с выдумкой украшено: вышивкой, кружевами, лентами, тесьмой.

Мне стало жаль, что я совсем не подумала в этом плане о Саше. Почему-то была уверена, что юноше будет достаточно новых штанов, ботинок и обычной, хоть и тоже новой, льняной белой рубахи. Хорошо, что сам Саша был несказанно рад и таким обновкам. Но я видела, как нарядно выглядят другие парни и досадовала, что не позаботилась о брате. Ничего… Исправлю это упущение в следующем году. И Саше праздничную одежду продумаю и Егору, которому уже исполнится четырнадцать, и он тоже пойдёт на гулянья.

А сегодня, едва солнце коснулось нижним краем горизонта, мы вышли за ворота вчетвером: я, Саша, Таня и Лиза. При чём, для Лизы это было первое гулянье, и девочка, буквально, трепетала от предвкушения и восторга. Наша компания влилась в ручеёк молодёжи, который бурлил и несся по улице Сорокиной, один из многих, таких же, стекающихся к центру города.

По улице мы с сёстрами бодро шли под ручки втроём, я – в центре, по бокам, не касаясь нас, со стороны Тани шёл Саша, а со стороны Лизы – Кузьма, старший сын лавочника.

Наш молодой сосед уже отделился от родителей. Он открыл свою лавку где-то в Приречье и успел заработать достаточно, чтобы начать строить там дом. Пока парень жил прямо в своей лавке, но регулярно наезжал домой, к матери - за пирогами, починить, постирать одежду, к отцу - по торговым вопросам. Какой Кузя весь такой-растакой хороший, Марфа Степановна все уши прожужжала, сначала мне, потом, видимо, получив коррективы от сына – Лизе.