Самая страшная книга 2018

Голоса неслись издали, неразличимые, бесплотные, злые. Андрейка тонул в смрадном болоте ночного кошмара. Голод, дорога, слезы. Последним он вспомнил дом и мамуньку, ведущую сестренку Нюрку в сарай. В руке мамунька сжимала топор. «Тебя сохраню», – истово шептала она, и в тот день Андрейка вволю ел парное свежее мясо…

Из мглы выплыла неясная, сухая фигура. Капелькой крови алела звезда на фуражке.

– Ты нашел меня, папка, – улыбнулся Андрейка, проваливаясь в гнилое беспамятство, уже не чувствуя, как его поднимают сильные руки, прижимают к груди, и выносят из пропитанного кровью и ужасом дома в предрассветный, зябкий туман.

6

Информационная сводка Самарского ГубЧК

12 апреля 1921 г.

Совершенно секретно

«Населением съедены кошки, собаки, кора деревьев, трава, солома с крыш. В пищу идет прошлогодний конский навоз. Смертность увеличивается. Отдельные села полностью вымерли. Людоедство и трупоедство принимают массовые формы. Попробовавшие человечину сходят с ума. Ребятишки, накормленные родителями человеческим мясом, заторможены, дезориентированы, многие разучились говорить и похожи на диких зверят. В детприемнике ведут себя крайне агрессивно, нападают на персонал и друг друга. Доктора отмечают необратимые изменения психики».

7

Пучеж, ночь на 26 июля 1939 г.

Ночь подкралась отощавшей волчицей, мягкая, неотвратимая, жуткая, напоенная стрекотом кузнечиков и пением одуревших от жары комаров. Чернота, таящаяся в заколоченной половине, казалась живой и разумной. Чернота ждала, пока скроется солнце, постанывая от нетерпения. Теперь ее время пришло. Сашка сжался в плотный комок и нервно сглотнул. Тьма хищными ручьями потекла из звериного логова, где он утром едва не погиб, искажая мебель, заполняя пространство, укутывая саваном лежащий на кровати труп. Сашка корчился за шкафом, не находя себе места. Ноги затекали, руки покалывали малюсенькие тонкие иглы. Через открытую дверь просматривалась кухня, включая окно. От томительного ожидания клацали зубы. Шутка ли, первая в Сашкиной службе засада!

Утреннее происшествие запомнилось слабо. Дикий страх, выстрелы, неясная тварь, Васькина голова в окаемке спекшийся крови. Через двадцать минут прибыла вся пучежская милиция во главе с начальником горотдела капитаном Петровым. Сашке нахлопали по щекам, сунули склянку нашатыря, насильно, ну почти насильно, влили водки стакан. Сашка оклемался и смог сбивчиво, прыгая с пятого на десятое, рассказать, что с ним случилось. Потом суетился, стыдясь пережитого страха, путался под ногами, мешал. Тело на кровати опознали махом. Да, Ковалев, да, умер. Скорее всего, инфаркт. Около недели. По срокам совпадает с началом всех этих жутких событий. Умер Ковалев не в кровати, перенесен кем-то очень заботливым, расчесан, укрыт одеялом.

Из заколоченной половины капитан Петров вышел задумчивый, со странным блеском в глазах. Старшину Рязанцева бурно стошнило. Кроме головы пионера, нашли куски мяса и подгнившего пса, присыпанного листьями и землей. Запасы на черный день. Что-то пряталось тут: нечеловеческое, жестокое, злое. И покойный копаль его укрывал. Дом на окраине хранил свою страшную тайну, пока Сашка Говоров не забрался в окно.

Капитан Петров принял решение: тело Ковалева не тревожить, не убирать, в доме устроить засаду. Неизвестную тварь что-то держало в доме, словно на привязи. Она вернется. Сашка вызвался первым. Хотелось доказать, что и он чего-то да стоит. Капитан посомневался и разрешил. Вместе с Сашкой остался лейтенант Иволгин, парень боевитый и нагловатый, старше Говорова лет на пять, но понюхавший пороху, бравший банды в Горьком, имеющий награды и ножевое ранение. Сашка люто ему завидовал.

Время тянулось убийственно медленно. Часы на кухне гулко пробили полночь, и от этого звука Сашка едва не рехнулся. Сердце работало с перебоями, то затихая, то принимаясь рваться из тесной груди. От сладкой трупной вони слезились глаза. Лунный свет падал в окна белыми пятнами, полз по крашеным стенам, жутковато играя тенями разросшейся в палисаднике сирени. Тени, похожие на костлявые изломанные руки, перебирали пальцами, переплетались и шевелились, внушая безотчетный, угнетающий страх.

Из угла, где обжился Иволгин, донеслось шуршание. Сашка напрягся, ладонь на рукоятке нагана вспотела.

– Говоров, карамельку хочешь? – спросил невидимый в темноте лейтенант.

– Не хочу, – зачем-то подумав, прошипел Сашка. – Мы тут в засаде, капитан шуметь не велел.