Самая страшная книга 2018

Безумец принялся жестоко избивать бедную Софи; когда она уже не могла сопротивляться, он задрал ей подол, сорвал белье и с силой вогнал набалдашник трости в срамное место. Софи хрипела и колотилась затылком об пол, изо рта ее шла пена, а муж проталкивал трость все глубже и глубже. Затем он взял со стола нож и принялся перепиливать тонкую белую шею…

Не досмотрев, я со всех ног бросился в уборную, зажимая руками рот. Выворачивало меня долго. Наконец, поплескав в лицо холодной водой, я вышел и поплелся к выходу.

На другой стороне улицы дядя Гриша стоял рядом с Цвейгом. Тот пытался закурить, но рука его дрожала, и огонек спички никак не мог коснуться кончика сигареты.

– Поразительно, – произнес он тем не менее совершенно спокойно. – На заре двадцатого века… Непостижимо.

– Мерзость знатная, – угрюмо согласился дядя Гриша. – Но от меня-то что вам нужно?

– Я бы хотел пробраться в гримерную и потолковать с их примой, – небрежно ответил Цвейг. – Об этом кровавом вертепе стоит узнать побольше, а чутье подсказывает мне, что говорить с мсье Сен-Флораном бессмысленно… Отойдемте.

Завидев меня, дядя Гриша даже не удивился. Он махнул мне рукой, и мы втроем отошли за кусты. Цвейг бросил сигарету и носком ботинка втер ее в землю.

– Итак, вы одолжите мне ключи от пожарного хода, – сказал он. – Даю два червонца. Я проберусь к гримерной, а там уж сделаю все, чтобы красавица раскрыла мне тайны своего… гм… ремесла.

– Ежели пытать надумали, – хмыкнул дядя Гриша, – вам будет трудновато ее удивить!

– Вы что же, думаете, ее пытают по-настоящему? – засмеялся Цвейг. – Право же! Спектакли, конечно, омерзительные, на умы действуют, но ведь очевидная бутафория…

– Слушай, щелкопер! – взъярился вдруг мой опекун. – Ты на войне бывал?

– Как журналист бывал, – невозмутимо отвечал Цвейг. – Но участвовать не доводилось.

– Ясно, тыловая крыса, – буркнул дядя Гриша. – А я кунался в самое пекло. И уж настоящую кровь отличу!

Тут Цвейг все же обиделся:

– Да будет вам известно, что ваша война – это пережиток. Неужели вы не понимаете, что начинается новая эра? Еще немного, и «тыловые крысы», как вы изволили выразиться, построят новый мир, где не будет места ни войнам, ни суевериям!

– А мне кажется, война будет всегда, – тихо сказал я, вспомнив отца.

– Вздор, мой дорогой мальчик! Конфликты, что сейчас еще вспыхивают, – это лишь последние судороги варварства. Театр военных действий так же нелеп, как и театр ужасов. А что до крови, то я навел справки: она действительно настоящая. Берут на скотобойне купца Полухина, по рублю за ведро. Что до моих методов допроса…

Он жестом фокусника извлек из кармана визитки переливающееся искорками бриллиантовое колье.

– Честно говоря, подделка, – вздохнул он. – Но сердце красавицы, надеюсь, растопит.

– Ну, к делу! – буркнул дядя Гриша. – Деньги вперед. И вот что: сам я туда ни ногой. Знаете, где гримерные?

– Признаться, нет.

– Тогда пойдет мальчишка. – Дядя Гриша посмотрел на меня налитыми кровью глазами, и слова протеста застряли у меня в горле. – А я того… дело у меня.

Кабак твое дело, подумал я. Цвейг подал дяде Грише два червонца, тот схватил их жадно, как попрошайка, и исчез в темноте. Цвейг положил руку мне на плечо:

– Бояться нечего, мой юный друг.

– Раз нечего, что вас заинтересовало? – спросил я.

– Хочу знать, как они это делают, мой мальчик. Стоит только разоблачить эти трюки, и все их влияние сойдет на нет.

Мы выжидали в тени кустов, пока в окнах театра не погасли огни. Стрекотали сверчки, ласковый ветерок шептался с листвой, ночь дышала покоем, и трудно было поверить, что впереди нас ждет опасное предприятие.

– Пора, – сказал Цвейг.

Мы прокрались к двери пожарного хода. Цвейг протянул мне связку ключей, и я, быстро найдя нужный, отпер замок.

Внутри царила темнота. Цвейг достал из кармана книжку спичек, оторвал одну и зажег. При ее свете мы быстро нашли коридор, по обе стороны которого тянулись двери гримерных.

При мысли о том, что сейчас я вблизи увижу Безымянную, у меня все затрепетало внутри.

Найдя нужную дверь, Цвейг задул подбирающийся к пальцам огонек и отдал спички мне. Осторожно постучался. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, с тем же успехом.

– Плохи наши дела, – молвил он. – Или барышня спит, или…

Его прервал оглушительный хохот откуда-то сверху. Я вскрикнул. За хохотом последовал ликующий клич и возбужденный гул голосов.

– Похоже, барышня веселится с друзьями, – с досадой пробормотал Цвейг. Будто в ответ, снова послышался истерический смех. – Осмотреть бы хоть ее комнату: не хотелось бы уходить несолоно хлебавши…

В этом он был одинок: мне хотелось уйти как можно скорее. Смех стих, но голоса стали громче, а темнота подкрадывалась со всех сторон. Тем не менее я выбрал ключ, отпиравший двери гримерных, и протянул Цвейгу.

Пока он возился с замком, спичка потухла. Я зажег еще одну.

Огонек осветил лесенку, ведущую на сцену… и горбатый силуэт с тяжелым ведром в руке.