Самая страшная книга 2019

– Матильда! – громко позвала бабка Зоя утром, шмякнув в кошачью миску куриный хребет. Целую упаковку их она нашла неделю назад на помойке у супермаркета вместе с несколькими буханками хлеба и вздутым пакетом кефира. Мясо приобрело зеленоватый оттенок, а шкурка осклизла и тянулась, как желе – но кошке и такое сойдет. Вискасы и прочие штуки бабка считала бешенством с жиру и заговором иностранных политиков. – Матильда, тварь такая, ты где?

В юго-западной куче зашуршало.

– Матильда, – повторила бабка, с подозрением поглядывая в сторону шума.

Шуршание усилилось, на поверхности кучи что-то вздулось, будто кто-то пытался оттуда выбраться, путаясь в тряпках и газетах, один из цветочных горшков не удержался на краю и скатился вниз, по пути с треском рассыпавшись.

– Матильда! – зло заорала бабка, топнув ногой.

Старая гнилая бечевка, удерживающая газеты в связке, лопнула, и пожелтевшие листы с шумом разъехались. Из самого эпицентра бардака показалась голова кошки. Животное с усилием пыталось выкарабкаться, но его словно засасывала куча мусора – лапы срывались, голова подергивалась, рот открывался и закрывался, будто в беззвучном крике. Казалось, что кошка давно борется и уже выбилась из сил – настолько ее движения были хаотичны, раскоординированы и в принципе выглядели не по-кошачьи: бабке несколько раз показалось, что Матильда не просто выбрасывает лапу вперед, но и растопыривает ее в попытке совершенно по-человечески схватить и подтянуться.

Наконец Матильде удалось выбраться – разворошив в итоге добрую десятую часть кучи, оставив клочки шерсти на куске сломанной вешалки и чуть было не насадившись на велосипедную спицу; и она начала спуск.

Кошка шла неловко, чуть пошатываясь. Лапы ступали нетвердо, то и дело соскальзывая и подворачиваясь в самых неожиданных местах, словно это было не живое существо, а дурно сделанная мягкая игрушка. Хвост – вымазанный в чем-то темном, так что шерсть слиплась и торчала иглами, – висел мокрой веревкой, глаза при каждом неверном шаге тряслись в орбитах, как стеклянные шарики, челюсть периодически отпадала, обнажая иссиня-черное небо.

– Заболела, что ль? – недовольно спросила бабка.

Матильда наклонила голову набок. Раздутый от перенесенной еще котенком водянки череп перевесил, и когда-то тощее, а теперь какое-то отекшее тельце – странно наполненное, так что казалось, шкура вот-вот лопнет и расползется по швам – стало заваливаться. Лапы неуклюже разъехались, кошка кубарем покатилась вниз и гулко шлепнулась на пол.

В дверь забарабанили. Бабка Зоя давно уже перерезала провод звонка, но избавиться от докучливого стука никак не могла. Можно было, конечно, прикинуться, что ее нет дома, и не отвечать – но с соседей сталось бы вызвать полицию, а это означало долгие и нудные переговоры через дверь, заключающиеся в перебрасывании фразами: «Откройте». – «Не открою». Полдня уйдет псу под хвост, и с помойки все самое ценное разберут. Лучше уж решить все сейчас.

Бросив взгляд на валяющуюся на полу кошку – ее пузо странно вздымалось и опускалось, – бабка Зоя, прихватив лыжную палку, посеменила к двери.

– У вас снова воняет! – прокричали с площадки, явно услышав бабкины передвижения.

– Ась? – прикинулась она глухой.

– Тварь глу… – начал голос, но его тут же перебил другой; эхо гуляло по подъезду, и невозможно было понять, кто говорит, мужчина или женщина:

– Зоя Арнольдовна, от вас очень сильно и очень плохо пахнет. Мы испугались…

– Обрадовались… – прошипел первый. Второй укоризненно кашлянул и продолжил:

– …что с вами что-то случилось…

Бабка покачала головой. Судя по всему, это были Шевнины, снизу. Им все время чудилось что-то нелепое: то бабкины кошки слишком громко мяукали, топали и обоссывали им весь потолок (в доказательство приносились куски желтой и вонючей штукатурки, явно с какой-то дальней, еще не известной бабке Зое помойки), то из ее квартиры им несло гнилью, кошками, тухлым мясом, мочой и дерьмом, то находились еще какие-то причины, чтобы вот так вот прийти и колотить в дверь.

Она пожала плечами и пошлепала обратно в комнату.

– Мы санэпидстанцию вызовем! – проорали из-за двери. Чей это было голос, она уже не разобрала.

Кошка валялась на полу, широко раззявив пасть. Бабка Зоя потыкала ее палкой. Матильды у нее дохли достаточно часто, поэтому старуха была привычна к мертвым тушкам. Некоторое неудобство у нее поначалу вызывала последующая возня – но к пятой Матильде она уже приноровилась, и дело спорилось достаточно быстро. Однако с этой кошкой явно было что-то не то. Пять минут назад натянутый как барабан живот опал – и можно было бы сказать, что обтянул ребра… если бы эти самые ребра были. Кошка лежала тряпкой, будто что-то высосало ее, выжало досуха, оставив лишь пустую оболочку.

Это было странно – но, с другой стороны, значительно облегчало бабкину работу.

Бабка Зоя вздохнула, метким ударом пробила острием лыжной палки кошке таз и, громко шаркая, поплелась на кухню. Тушка тащилась за ней, гулко стукаясь пустым черепом об углы и плинтуса.