Самая страшная книга 2020

На работе получалось входить в некий транс, благо что заданий куча. Трудился Витя программистом. После гибели семьи он даже не мог толком заниматься ритуальными делами из-за перелома, который срастался полтора месяца. Больничный, естественно, дали без проблем.

По выздоровлении начальство предложило перейти на удаленку, работать из дома, но Витя поблагодарил и отказался. Ему нужен был привычный ритм и беседы с коллегами.

Но иногда – как сегодня – дела не клеились. Витя постоянно думал о жене и Данилке, думал о сайте, и будто бы с помощью мыслей материализовал эсэмэску. Вите казалось, что его жизнь окрасил волшебный привкус надежды, ощущаемый в еде, кофе, воде и даже в воздухе.

На терминале он расплатился картой, забрал свертки и, почему-то чувствуя себя неуютно, поспешил домой. Тянуло разорвать упаковку тут же, но он дотерпел до дома. По большей части потому, что ему стало… тревожно? Или даже страшно?

От свертков исходил запретный запах. Не только пластика и резины, но и чего-то знакомого, но вместе с тем непонятного.

Когда он разрезал клеенчатую обертку, перед глазами встали две могилки, заваленные цветами. Одна – слишком маленькая, чтоб быть настоящей. Два портрета, перечеркнутые лентой, два колеблющихся на ветру огонька свечек.

Отогнав видение, Витя вытащил часы «Касио» – точно такие он подарил сыну. Чуть потертые, будто бы уже ношеные. 02:47 и секунды текут, текут. Система на этих часах была двенадцатичасовая, над цифрами секунд красовалось окошко pm/am, затемнявшееся в зависимости от того, ночь сейчас или день. Витя нахмурился, вертя пальцами часы, перевернул, разглядывая водонепроницаемую резинку на тыльной стороне.

Сердце съежилось, руки затряслись. Он выронил часы и секунд пять стоял, слыша лишь звон в ушах. Потом подобрал часы, сгибая спину осторожно, как старик.

Ему просто показалось. Показалось.

Но нет, они никуда не исчезли. Четыре кривоватые буквы, вырезанные перочинным ножиком, который сыну подарила Алина. В нем наличествовали кусачки и пилка, штопор и отвертка. Когда Витя увидел, что сын царапает на заднике циферблата свое имя, он чуть ли не взревел от досады. Он вырвал подарок из детских рук, но дернул слишком сильно, и удивленные глаза семилетки тут же заполнились слезами.

– Что ты делаешь?! Я подарил тебе часы не для того, чтоб ты их портил!

Витя отругал сына. Потом на него налетела Алина, Витя оттолкнул и ее тоже, и бедняжка пошатнулась и упала. Даня тут же полетел к ней, плачущий, но полный решимости защищать мамочку, а Витя нависал над родными, сжимая часы и пылая от ярости.

Потом он еще гадостей наговорил. И Алина ему тоже. Потом они долго молчали. После он извинился перед Данькой и вернул подарок, а тот принял часы, надувшись. Но через какое-то время забыл про обиду и с удовольствием таскал эти часы. Купался в них, спал тоже в них.

И вот сейчас Вите каким-то образом пришли эти же самые часы, с именем. Вот же, нацарапанные буквы «ДАНЯ». Часы, которые сгорели вместе сыном.

Бред. Розыгрыш?

Он с сомнением посмотрел на сверток с дневником. Стоит ли его раскрывать? Может, выкинуть просто? Холодок пробежал по спине, под потолком замигала лампочка.

Витя походил по квартире без всякой цели, ероша волосы, потом вернулся на кухню и накинулся на второй сверток. Когда разрезал бумагу, в нос шибанул сальный запах.

Иногда Витя поджаривал наколотые на вилку куски колбасы прямо над газовой конфоркой. Этот акт чудовищного вандализма Алина бы ему ни за что не простила, но теперь, в одиночестве, он отчасти переносился таким образом в студенческое прошлое. В счастливые, как теперь понятно, времена. Вонь из свертка как раз напоминала запах топленого жира.

Ему показалось, что за ним кто-то наблюдает – так было весь первый месяц после смерти близких. Витя боялся смотреть в зеркала, иногда его прямо-таки ощупывали взглядом, и он резко оборачивался, моля Господа о том, чтобы ему не удалось застать того, кто на него смотрит.

И вот теперь возвращается все.

Он зажег газовую конфорку. Привычные действия немного успокоили.

Белая обложка, розовые котики. Здесь все сходится. Ключик он никогда не видел, но даже не сомневался, что на нем точно так же облупилась «позолота».

Замок поддался с щелчком. Корешок чуть помятый, страницы пожелтевшие – дневник тоже не выглядел новым. Протолкнув по пересохшему горлу комок, Витя подумал о выпивке. Он ничего не купил, в шкафчике осталась только водка. Сейчас и она сгодилась бы, но нет.

Это просто дневник. Никакого отношения к его жене он не имеет. После смерти Алины Витя перебирал ее вещи. Что-то выкинул, что-то передал через маму в деревню, малоимущим. Дневник Алины нигде не проскользнул, и Витя понятия не имел, куда он делся.

Сейчас он перевернул страницу – сначала увидел отпечаток пальца, потом заметил прилипшие блестки, а уже после разглядел строчки. Аккуратный почерк жены.

Будто кто-то другой листал за него страницы, и боль за левым глазом пульсировала все сильнее, ввинчиваясь в мозг.

Потом он услышал тихий смешок Даньки и приглушенный голос Алины: