Самая страшная книга 2020

…Костя, молодой журналист, потребовал остановить машину и, шлепая по оставшимся с отлива лужам, побежал снимать черные скалы и серый океан, на ходу переоснащая объективом свою крупнокалиберную зеркалку. Лет на десять младше Родиона, Костя, вчерашний студент-выпускник, ходячий набор штампов относительно успешной молодежи – хипстер, блогер, сотрудник крупного новостного интернет-портала, дрищ с копной высветленных по моде волос, он познакомился с Родионом на волне скандала вокруг его клиники, прознал, откуда тот родом, и уговорил поехать с ним в это путешествие. Быть кем-то вроде гида. Костя мечтал отснять «хайповый» материал о какой-нибудь «жопе мира».

– Чтоб я про свою малую родину такого больше от тебя не слышал, – буркнул Родион.

Подумал и согласился. Что угодно было лучше, чем сидеть в пустой квартире и пить в одиночестве. Родион вполне осознавал, что у него есть все шансы превратиться в тихого алкоголика. К сожалению, это было наследственное.

Много лет после отъезда матери отец держался. Он служил в штабе вертолетного полка и каждое утро отправлялся пешком в расположение неподалеку. Остров считался наиболее вероятным местом высадки возможного противника: спорная территория, южнее – Япония, за океаном – Америка. Родион приходил из школы, готовил нехитрый обед, потом ужин и ждал отца, глядя в окно: удобно, окна кухни и большой комнаты выходили на «централку», единственную, по сути, улицу поселка, мощенную все теми же бетонными плитами, превратившимися от частых дождей в подобие вылезших из земли древних окаменелостей. Попивать отец начал, когда Родион учился уже в старших классах. Все больше, все глуше, всегда в одиночку.

– Батя, ну ты чего? – укорял его Родион.

– Она права: ни в чем нет смысла, – ответил как-то отец, удерживая на столе бутылку, которую Родион попытался было забрать.

Разумеется, отец говорил о матери. Так и не смог ее забыть. Вскоре Родион закончил школу, на семейные сбережения уехал попытать счастья в Москву, неожиданно легко поступил в тамошний медицинский вуз, отец же рано, как все военные, вышел на пенсию и остался в поселке – ему-то ехать было некуда. Когда Родион, веселый циничный студент «меда», приехал на каникулы (а получилось только после второго курса: дорого, до островного «центра» лететь почти через всю Россию, с пересадками), то обнаружил отца уже спившимся напрочь, обтрепанным и синюшным алкашом в такой стадии, которую сверстники Родиона презрительно называли «бухарь». Таких – проспиртованных безымянных тел с циррозом печени, бомжей из московских вокзалов и подворотен, – полно было в морге, где Родион работал ночным санитаром, вполне недурная работа для студента, сиди себе над учебником, зубри, или спи, или в телевизор пялься, главное – в документах ничего не напутать, когда труп привезут. Однако подработка оказалась словно неким предзнаменованием: на следующий год отец по пьяни замерз насмерть, у самого дома, прямо на «централке». Упал – и мигом замело. А метели на острове бывали лютые, иногда жителям поселка приходилось спускаться из окон вторых этажей, чтобы откопать в снегу дверь подъезда и окна соседей этажом ниже. Из-за учебы и подработок Родион не смог прилететь на похороны. И вообще с тех пор даже не думал возвращаться на остров. Но с нелепой отцовской смертью незримая трещина поперек его жизни стала длиннее и глубже.

– Эй, турист! – закричал водитель, открыв дверь. – Сворачивай съемку, скоро прилив начнется! Щас уеду, сам выбирайся как знаешь!

Пока Костя возился с фототехникой, Родион вышел поразмяться, побродить вокруг автомобиля по антрацитовому влажному песку. Нахлынули звуки и запахи, до того лишь просачивающиеся из окна, знакомые с детства: гул океана, сдержанный, но грозный, скрипучие крики чаек, йодистый запах водорослей… и дух разложения. Последнее Родион, три с лишним года отработавший в морге, ни с чем бы не перепутал: удушливый сладковатый смрад, какой царит в секции с гнилыми трупами, еще потом много лет, даже когда Родион стал преуспевающим пластическим хирургом, иногда мерещился ему во снах. Ужаснее всего, помнится, был убитый толстяк, которого нашли в лесопарке: на момент, когда его доставили в морг, в нем завелось столько всякой живности, что каталка под ним слегка ездила туда-сюда. Родион никогда не считал себя впечатлительным, но эта каталка позже во сне не раз ехала на него по коридору…

Труп обнаружился неподалеку, за большим отполированным волнами камнем. Мужчина в дешевом тренировочном костюме, какими торговали на острове. Лицо распухло и поблекло, из приоткрытого рта вывешивались, распластавшись по щекам, нити водорослей.

– Тут труп, – громко сказал Родион. – У вас в поселке никто не пропадал в последние дни?

– Чего? – заорал водитель. – Не слышу!

– Утопленник тут, говорю!

Подошел Костя и первым делом вывернул на песок весь свой завтрак. Родион спокойно и внимательно разглядывал тело. Водитель, пожилой мужик, капитан в отставке, всякого навидавшийся, тоже не слишком впечатлился, только сказал: