Самая страшная книга 2022

Сарай был сверху донизу забит навозом. Если в полу и скрывалась крышка от погреба, то она была напрочь завалена. Только у входа оставалось немного места. Рядом на крючке висел плащ, стояли резиновые сапоги. Сашка взглянул на размер сапог – ему велики, а вот деду в самый раз. На подошвах виднелись прилипшие соломинки и кусочки навоза.

Еще там был фонарь. Сашка включил его – работает. Зойка нетерпеливо пихнула его в спину.

– Давай за кучей посмотрим, – скомандовала она.

– Да как мы ее обойдем-то? – Сашка осветил навозную гору, невольно сморщился.

– По краешку!

Подталкиваемый ею, он двинулся вперед, стараясь как можно плотнее держаться к стене. Подошвы кроссовок давили мягкое и липкое. Зойка, шумно дыша сквозь прижатый к лицу низ футболки, словно тень двигалась следом.

Они остановились позади кучи. Сашка ощупал светом фонаря заднюю стену, и Зойка торжествующе пискнула, когда тусклый луч осветил сколоченную из досок почти незаметную дверь. Сашка, приготовившись к чему угодно, толкнул ее… и сердце ухнуло в желудок. Коротко всхлипнула Зойка и тут же спрятала лицо в ладонях.

Это было похоже на пыточный застенок, на сцену из фильма ужасов. Низкий, подшитый деревом потолок опирался на толстые вертикальные балки. Вдоль стен тянулись ряды клеток. В них сидели кошки, кролики, куры, белки. Испуганные, прячущиеся от света, грязные, истощенные. Некоторые не подавали признаков жизни. Пахло несвежей едой, загаженной соломой, спекшейся кровью.

А потом Сашка увидел в одной из клеток нечто… Вернувшееся на место сердце забилось вытащенной из воды рыбой. Внутренний импульс толкнул Сашку туда. Просто взглянуть… Потому что… да потому, что этот грязный маленький комок никак не мог быть Белкой.

И все же он распахнул закрытую на крючок дверцу и приподнял мертвому зверьку голову. И замер, ошарашенный тяжестью той плотной душащей массы, что навалилась на него. И сам не ожидал, что будет так больно…

Шерсть скомкалась и утратила белизну, но смешная курносость была слишком узнаваема, чтобы он мог спутать ее с кем-нибудь. Сашка вытащил зверька и прижал к груди. Не было ни брезгливости, ни страха. Только огромная, неимоверная жалость.

Он бессознательно баюкал мертвое тельце, вспоминая, как поил найденыша молоком, как учил кошачьим премудростям.

А потом на смену жалости пришла злость. Словно сквозь рыхлый обволакивающий слой пробились острые, рвущие плоть шипы. Злость подстегивала, требовала действий.

Сашка положил Белку на землю у стены, постаравшись выбрать место почище. Теперь-то он точно выяснит, что за тварь дед держит в этом гадюшнике!

Он поморгал, сбрасывая слезы – ну глупо плакать из-за кошки, – и двинулся вперед, поводя фонариком. Пол довольно круто уходил вниз. Мы под той земляной кучей, понял Сашка. А потом луч света уперся в еще одну стену. И в ней тоже была дверь…

Комната, что оказалась за нею, была просторной – свет фонаря утонул в темноте, не достав до стен. Сашка и Зоя стояли у порога, страшась шагнуть в неизвестность.

Пропитавший комнату запах не давал дышать. Застарелая моча, экскременты, гниль и сладость одновременно – здесь явно кто-то жил. И жилось ему несладко.

В темноте слабо звякнуло. Цепь? Значит, все-таки зверь? Сашка заколебался – опасен ли он?

– Не ходи дальше, – шепнул он Зойке, но она лишь сильнее вцепилась в него.

Через несколько шагов из темноты выступил лежащий на матрасе смутный силуэт. И чем ближе они подходили, тем яснее становилось, что на матрасе лежит не зверь. И когда размер совершенного дедом преступления дошел до Сашкиного сознания, его начало колотить.

– Я… я тут постою… – невнятно выдохнула Зоя, но Сашка ее не слышал.

Сотрясаясь от озноба, он подошел вплотную к матрасу и присел на корточки.

И тут по голове словно вдарили кувалдой. В глазах вспыхнуло, и Сашку повело в сторону. Он уперся рукой в пол, сохранив равновесие, и замер. Время остановилось. Исчезло ощущение реальности. Он снова видел сон, в котором Пашка приходил к нему. Только теперь Пашка – худой как скелет, неподвижный – на самом деле был здесь, но вот поверить в это было решительно невозможно.

А потом эта невозможная реальность обрушилась на него, сдавив горло и голову раскаленными железными обручами. А в глубине обожженного разума сгорающим в свете свечи мотыльком билось – не успел!

Рука подломилась, и Сашка сел на присыпанную сеном землю.

– Кто здесь? – вдруг прошелестел голос, отдаленно напоминающий Пашкин. Словно кто-то записал Пашку, потом сделал запись с записи и так до бесконечности, пока голос не исказился почти до неузнаваемости. Лишенный оттенков, безжизненный, похожий на настоящий настолько, насколько отражение в грязном окне может напоминать настоящую внешность. – Я не вижу…

Зойка захлебнулась рыданием и бросилась вон. Сашка, еще ничего не успев осознать, осторожно коснулся Пашкиной руки, но даже это легкое касание вызвало ответную дрожь.

– Не бойся… – прошептал он и за биением крови в ушах сам себя не услышал, – это я, Сашка…