Самая страшная книга 2024

Он уже сочинил какую-то историю про чудесное обретение желанной игрушки, однако она не пригодилась. Мама, увидев коробку, сначала замерла, помолчала немного, а потом сказала:

– Отец принес, что ли?

Лешка просто пожал плечами.

Вечером папа, дыша перегаром, признался, что да, вполне возможно, что и он. Но пьян был настолько, что ничего не помнит.

На том и порешили.

Испытания Лунохода собрали такую толпу детей, какую никогда не видел Лешкин двор. Посмотреть, чем там ребятня балуется, подтянулись не только старушки со скамеек и почтальонша тетя Нина, но и мужики из гаражей в замасленных штанах и дырявых бушлатах. Они же оказались самыми деятельными советчиками и придумывали все новые и новые задания для чудо-игрушки. Лешка держался солидно, но не задавался, разрешая друзьям попробовать пульт или поправить Луноход, когда тот застревал на очередной миссии.

Время, наполненное уличными приключениями Лунохода, пролетало быстро, но Лешка выносил его почти каждый вечер, так что прикоснуться к чуду смогли многие. В один из таких вечеров Лешка вернулся со двора в пустую и темную квартиру. Это было не удивительно – папа наверняка опять загулял, Олька была в музыкалке, а мама часто задерживалась на работе. И лишь почистив игрушку и аккуратно упаковав ее в коробку, Лешка вдруг подумал, что мамины туфли, когда он пришел, уже стояли у двери. А мамин плащ висел на вешалке.

Он вошел в ее комнату осторожно. Почему-то не стал включать свет, а вместо этого стоял и таращился в темноту, пока глаза не привыкли. И понемногу стал видеть силуэт на кровати.

Сразу же пришла спасительная мысль, что мама просто устала и прилегла отдохнуть, да так и заснула. Он вгляделся – так и есть, грудь вздымается, значит, дышит. Да и само дыхание вполне различимо. Лешка притих. И услышал что-то еще.

Стон. Протяжный стон на каждом выдохе, негромкий, но жалобный. Лешка аж подскочил на месте. Ей снится кошмар? Он кинулся к кровати, наклонился и легонько потряс маму. Она не реагировала. Он затряс ее сильнее и сильнее. Метнулся к двери и щелкнул выключателем.

Мама на кровати лежала с открытыми глазами. Лежала, тихо стонала и смотрела на Лешку.

Потом, когда начнется суета, когда прибегут соседи и приедет скорая, ему все расскажут. Он узнает много новых слов, из которых в памяти застрянет лишь одно – «инсульт». Маму увезут санитары с усталыми лицами, к ним с Олькой приедет бабушка, папа опять запьет, а последняя школьная четверть, самая короткая, пройдет как-то совсем незаметно.

В тот раз мама осталась жива. Если этим словом можно назвать ее странное и болезненное состояние. Из больницы спустя полторы недели ее вернули почти такой же, какой и забирали, – она лежала, смотрела на всех и молчала. А Лешке казалось, что, когда он входит в мамину комнату, она ищет глазами именно его.

Папа заводил невнятные разговоры про «реабилитацию» и сетовал на нехватку денег и знакомств, бабушка шикала на него и прикладывала к глазам всегда мокрый носовой платок, а Лешка прятался к себе в детскую и перечитывал выученную уже наизусть инструкцию к «Луноходу».

Он не хотел ходить в мамину комнату. И мама пришла к нему сама.

Никто не видел, как она встала. Никто не услышал, как она открыла дверь в детскую. Лешка поднял голову. Мама смотрела прямо на него.

– Зачем, Лешенька? – спросила она тихо, но внятно. – Зачем?

Потом содрогнулась, точно к ее телу была привязана невидимая веревка, за которую кто-то дернул. Сделала несколько шагов к окну. И принялась медленно, неуклюже открывать створку.

Лешка сидел, словно одеревеневший. Словно кто-то припечатал его к стулу, столешнице и этой чертовой инструкции от Лунохода. А мама, справившись с окном, перегнулась через подоконник и быстро и как-то совсем просто соскользнула вниз, на улицу.

Отец бежал, прыгая через три ступеньки. Лешка семенил следом, отставая все больше и больше. И когда папа уже сидел, размазывая пьяные слезы, у тела, распластанного на асфальте, Лешка только-только выскочил из подъезда.

Он навсегда запомнит эту картину – мамино тело, вывернутое в неестественную дугу, и ее голова, от которой осталось только лицо. Она ударилась затылком, расплескав на асфальт красно-белесую массу, похожую на клюквенное варенье, смешанное со сметаной. Но лицо осталось. Лишь один глаз выскочил и болтался на ниточке рядом. Вторым мама смотрела на Лешку.

Он почти не запомнил похороны. В памяти осталось лишь ощущение, что в гробу не мама. Что мама ждет их дома, печет оладьи и готовит кутью для поминок. А здесь – кто-то другой. Кто-то совсем посторонний. Совсем не похожий на маму.

Бабушка, не вытирая слезы, поцеловала ту, что лежала в гробу. Олька не подошла прощаться. И Лешка тоже не смог заставить себя сделать хотя бы шаг.

Вернувшись домой, он целый вечер смотрел на Луноход. Видел куски пластмассы и металла. И все пытался понять, как же он мог быть настолько тупым, что променял маму – свою настоящую, живую маму – на вот эту фигню.