Самая страшная книга 2024

Толя достал телефон. Вот она, длинноногая красотка, – чуть раньше он подробно ознакомился с профилем (фоточки на пляжах в купальнике, в обтягивающих платьях где-то на тусовках, мяу, мне бы такую мадам). А вот и очередь новых «сторис», и даже запись прямого эфира… Последняя была у Лаосской арки.

– Миш… – протянул он. – Ну-ка глянь.

Они склонились над телефоном. Симпатичная девушка на экране что-то увлеченно рассказывала на фоне здоровенной арки, врезающейся в голубое небо… А под мощным сводом за ее спиной изображение рябило и дергалось, будто в плохо настроенном телевизоре.

– Наверное, маска какая-нибудь неудачно применилась, – пожал плечами Миша и выпустил густую струю пара. – Классные у нее все-таки сиськи, скажи ж…

Подошел водитель, активно жестикулируя: залазьте, мол, ехать пора.

– Бат ви ар вейтинг фор мор сри пипл, – возразил было Толя, но водитель, маленький морщинистый вьетнамец, помотал головой и снова указал на дверь слипбаса.

– Может, они приехали в другом автобусе, – махнул рукой Миша и полез внутрь, а следом за ним отправился и Толя.

Водитель забирался последним. Перед тем как закрыть двери, он обернулся и кинул долгий взгляд в сторону лаосской границы.

Как будто что-то знал.

Александр Матюхин Несколько счастливых детей

В ночь после похорон Лизе приснилось страшное. Вернее, это был даже не сон, а тяжелое, липкое наваждение. Лиза понимала, что в данный момент ворочается под теплым одеялом на кровати, но одновременно с этим испытывала неприятный озноб. Грипп, усугубленный ночной поездкой по зимнему лесу, давал о себе знать.

В навалившемся мороке казалось, что огромный серый пес – встретившаяся в лесу дворняга с проплешинами между ушей и облезшим носом – вылизывает Лизу от лба до пяток. От пса воняло влажной шерстью, тухлятиной, он неловко царапал когтями Лизины бедра и живот, при этом вилял хвостом, как бы извиняясь за такое странное вмешательство в наваждение.

Лиза не могла сопротивляться. Язык пса добрался до ее лица, забрался в рот, в уши и будто дотянулся влажным кончиком до сознания – сюрреалистично, как это бывает во снах, – и вылизывал из ее воспоминаний все нехорошее, важное и злое.

Как бы Лиза хотела, чтобы это произошло на самом деле! Ничего о вчерашней ночи не помнить!

Проснулась утром, конечно же, без пса, без царапин, хоть и с ознобом. Старые часы на тумбочке звякали, и Лиза прислушивалась к квартире – настороженно и с легким испугом. Сама не заметила, как искусала нижнюю губу в кровь.

Зима в середине января была особенно зла. Рассвет случался ближе к полудню и длился, если повезет, до трех часов, а все остальное время в глубокой черноте потрескивал мороз, от которого тяжело дышалось и думалось. Мысли подмерзали… да, именно так. Грипп усугублял: пришла слабость, кости болели, а голову набили ватой.

В квартире стояла непривычная тишина, словно из жизни Лизы вытащили тот постоянно повторяющийся шумный эпизод, проигрываемый с утра до вечера, когда нужно было вскакивать, бежать в детскую к Артему, будить его, переодевать, нести умываться, потом перекладывать в кресло, готовить завтрак… и так далее, и до изнеможения, и раз за разом.

Из-под занавесок сочился свет фонаря. Лиза выскользнула в коридор и включила свет во всей квартире, щелкая выключателями с непонятным ей самой задором. Только после этого успокоилась немного, выпила жаропонижающее и заварила крепкого чая с лимоном.

Без Артема было тревожно и непривычно. Лиза не удержалась, пошла проверить детскую. Вдруг ночные похороны ей привиделись, как пес в гриппозном бреду?

В комнате никого не было. Возникло острое желание прямо сейчас выбросить из нее вообще все, потом открыть окна и впустить внутрь зиму на несколько часов. Пусть заморозит стены, столы, кровать, облепит обои изморозью, а подоконник заметет снегом. Это было бы лучшее решение. Но Лиза ограничилась неторопливой уборкой. За час собрала четыре полных мусорных мешка. Мешки эти, как и тревожные мысли, следовало выбрасывать, а не копить.

В дверь коротко позвонили, хотя Лиза никого не ждала. На лестничном пролете стоял мальчик лет десяти. Он будто только что пришел с улицы: из-под большой меховой шапки и мягкого шарфа торчал раскрасневшийся нос, и щеки тоже были красные, а на валенках и плечах подтаивал снег. Кто сейчас носит валенки?

– Артем выйдет гулять? – спросил мальчик, поглядывая на Лизу снизу вверх.

Она подумала, что выглядит, должно быть, странно: в пижаме, босая, растрепанная, с раскрасневшимися глазами и в резиновых розовых перчатках. Смысл вопроса дошел до нее не сразу. Лиза сдвинула брови:

– Артем?..

– Он сказал, что здесь живет. Я думал, мы могли бы погулять. – Мальчик поправил рукой в варежке сползающую на глаза шапку.

– Откуда ты его знаешь?

– Ну как же. Мы подружились. Он еще предложил как-нибудь покататься на «ватрушках», пока зима не закончилась. Позовете?

У Лизы закружилась голова. Он потерла переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Мальчик, стоящий перед ней, определенно был настоящим, не галлюцинацией.