Самая высокая на свете гора

— Может быть. Нельзя же все время молчать. Надо с кем-то разговаривать, а больше не с кем. Ребята у нас какие-то такие… Знаешь, я как-то выдумал историю и сказал, что это Шекспир. Они поверили — о чем с такими говорить?

— Хм! — сказала Лили, подкидывая на ладони конфетки, как жонглер. — А если я тоже… не всего Шекспира читала?

— Глупости! Ты все равно умница, ты бы догадалась, что я выдумал.

— Умница? Как ты? Или чуть поменьше? — Девочка наморщила нос, и вдруг уголки ее губ опустились, левая бровь приподнялась — это была гримаса Юлька, немножко снисходительная, немножко презрительная. С такой гримасой Юлько смотрел на мир.

ЛАЗУРНЫЕ ПЕЩЕРЫ (Глазами Славка Беркуты)

Юлько Ващук развалился на учительском стуле, вытянул ноги и объясняет:

— Понимаете, ребята, надо обладать пространственным воображением и абстрактным мышлением. Без этого невозможно творить. Мышление можно развить. Ежедневный тренинг — и научишься всему на свете…

— Тре-енинг! Ты что, не способен уже говорить, как нормальные люди? Ну, тренировка, так нет же — тренинг!

— Слушай, Беркута, — вскипел Юлько, — ну чего ты всегда цепляешься? Каждый говорит так, как ему позволяет словарный запас.

С Юльком спорить — все равно что вызывать на дуэль каменную плиту: он будет стоять на своем, даже если неправ.

Вынимаю из портфеля учебник и читаю, заткнув уши.

Теперь речь Юлька звучит приблизительно так:

«У… ге-уууу-взв…»

Тренинг! Ай да Ващук!

Я даже не слышал, как прозвонил звонок, только увидел — все садятся за парты, и понял, что начинается урок. В класс вошел Антон Дмитрович. Придирчиво посмотрел, аккуратно ли повешена карта, зачем-то оглядел указку и начал урок.

Антон Дмитрович всегда начинает уроки как-то неожиданно. Возьмет, например, и спросит:

«Вам известно, что река Конго дважды пересекает экватор? Конго — единственная река в мире, которая дважды пересекает экватор. Она протекает на территории…»

Я знаю: мне надолго запомнится, что река Конго дважды пересекает экватор и какие народы живут на берегу этой огромной реки. И кто первый исследовал Африканский континент, и кто писал книги об Африке. Я запоминаю все, о чем говорит на уроках учитель географии, и у меня просто физически щемит сердце от сознания, что человек не может за всю свою жизнь обойти мир. Нет, я не увижу, как река Конго дважды пересекает экватор, и вряд ли попаду на Северный полюс или на Памир. А мне так хочется побывать сразу везде: и на берегу Амазонки, и на Черном море, и на Байкале!

Когда я впервые увидел географическую карту и мама объяснила, что города на ней обозначены кружочками, это меня удивило: как же, и улицы, и дома, и люди — все в одном кружочке?

Мама сказала:

— Все улицы просто невозможно показать на карте, их слишком много. Вот когда ты вырастешь, поедешь в эти города — и они перестанут быть для тебя кружочками.

А потом мама рассказывала мне про города, которые видела сама, — про маленькие, не похожие один на другой и не похожие на Львов, где мама родилась и ходила в школу, где она весной любовалась, как дымятся под первым теплым солнцем тротуары, а осенью собирала каштаны. Совсем как я…

Антон Дмитрович вызвал к карте Ващука. Юлько совсем не запинается, когда отвечает урок, для него это игрушки. Говорит он хорошо, это правда; впрочем, нет такой вещи, которую Юлько делал бы плохо. Может быть, он просто знает, с чем не справится, и не берется за это. Вот я опять думаю о нем так, что он мог бы сказать: «И чего ты цепляешься, Беркута?» А я и сам не знаю, чего.

Иногда он посмотрит на меня или спросит: «Ну, что ты умеешь?» — и я смущаюсь или, наоборот, огрызаюсь, хотя и без нужды. А когда действительно надо поспорить или даже обрезать его, молчу, как будто ничего не было.

Так получилось, когда мы надумали идти в Лазурные пещеры. Я рассказал Юльку, что ездил с папой в Страдче, небольшое село под отвесной горой, поросшей лесом, со старой-престарой деревенской церковкой на самой вершине и с пещерой у подошвы.

«Пусти в пещеру зайца — он выскочит под самым Киевом», — шутили в Страдчем мальчишки.

А еще рассказывали, что в этой пещере в древности татары сожгли жителей села, которые укрылись там от татарского полона. Потому будто бы и село зовется Страдчим: жители его пострадали от татарского нашествия. Вот мы и ходили с папой в эту пещеру.

«У нашего малыша новое увлечение, — смеется мама. — Смотри, немного походишь в спелеологах и бросишь, как все другое бросал».

Но я не обижаюсь, я вообще никогда не обижаюсь на маму, на нее просто невозможно обидеться. Мама почти одного со мной роста. Со своим маленьким портфелем она выглядит как школьница. Когда-то, еще в первом классе, ребята не верили, что мама — это мама. «Не бывает таких мам, — уверяли они, — это твоя сестра».

Я тогда очень сердился.

Так вот, мама не верит, что спелеология — это для меня серьезное дело, а я даже просил папу летом поехать на Тернопольщину, где находятся самые большие в мире карстовые пещеры. «До лета еще далеко», — неопределенно сказал папа, но кто знает, может, он и согласится.