Самайнтаун

А это определенно была одна. Точнее, эфемерный, но четкий силуэт с ее лицом, глазами, маленькой фигуркой, облаченной в плиссированное платье с ажурным передником, в котором она обычно пекла чесночный хлеб. В Самайн Джек видел все души даже через плоть, а потому душа Розы и вовсе его слепила. Яркая, солнечная. Даже пучок тот самый, с теми же непослушными спиральками волос вокруг лица и с той же заколкой, которую даже скульптор на Старом кладбище воспроизвел. Откуда‐то оттуда же, словно из затылка, от Розы змеилась по асфальту нить. Уходя на другой конец площади, она исчезала в восьмигранном кристалле в руках медиума – девушки со стрижкой-пикси, что раскачивалась вправо-влево, взад-вперед, погруженная в транс. Это был сеанс, который она прямо сейчас проводила.

Джек снова ужаснулся. За все эти годы он ни разу не взывал к духу Розы, но вовсе не потому, что не мог себе этого позволить, а потому что верил: посмертный покой священен. Не существует ни одной достаточно веской на то причины, чтоб его нарушить. Даже вся скорбь мира и вся его любовь. Потому, как бы сильно Джек ни скучал по своей Розе, он никогда бы не посмел ее вернуть. Уж точно не в день, когда он покрыт кровью и чужими внутренностями, стоя посреди их искалеченной мечты.

– Ты… Как ты… Здесь… – обрывисто выдохнул Джек. Великая Жатва в нем больше даже не трепыхалась.

– Эта милая барышня позвала меня, – ответила Роза с присущей ей вежливостью, указав полупрозрачной рукой на Лору. Та неожиданно смутилась, порозовела вся до корней волос, с которых такая же розовинка уже слезла, и пригладила их нервным жестом. – Очевидно, твои друзья решили, что ты переживаешь непростые времена и нуждаешься в добром совете еще одного старого друга. Вот я и пришла.

Роза сделала шаг вперед, а Джек – шаг назад. Не хотел ее запачкать, даже если она была всего лишь призраком, бесплотным и воздушным, сквозь который он мог пройти, как через дверь.

– Ты все видела, да? – спросил он тихо, подцепив большими пальцами свои подтяжки.

Роза приблизилась еще на шаг, а затем сразу на три таких же, семенящих, чтобы оказаться возле Джека до того, как он опять отступит.

– Да, видела, – ответила она и сжала его тыкву в своих призрачных ладонях. Несмотря на то что давление от ее касаний совсем не ощущалось, Джек послушно задрал голову вверх. – И знаешь, что самое худшее во всем этом? То, что я знала, как ты страдаешь, но ничем не могла помочь. Я так рада, что это сделали они. Я счастлива, что у тебя есть новая семья, – улыбнулась Роза, и Джек, даже не поворачиваясь, почувствовал, как Титания, Франц и Лора неловко переглянулись. – И что ты продолжаешь защищать Самайнтаун любой ценой…

– Защищать? – хохотнул Джек истерично. – Оглянись, Роза! Я его уничтожил!

– И ты же отстроишь вновь, – сказала она. – Ты ведь всех вокруг только и делаешь, что прощаешь. Теперь придется простить самого себя. Это куда сложнее, да, но у тебя получится. Так же, как ты простил себя за то, что я умерла, ибо ты знал, что в том нет твоей вины. Как ее нет и в том, что сотворили с собой моя малышка До и мой потомок…

– И все‐таки прости, что я их не уберег…

– Ты защитник города, Джек, но никто не способен защитить людей от них самих.

Ее лицо соприкоснулось с тыквой Джека, и пускай то касание было иллюзорное, всего лишь их фантазия, он был готов поклясться, что ощущает поцелуй где‐то на губах, которых у него до сих пор не было. Зябкий морозец, как от ментола, стек по шее, и легкие наполнил аромат лимонного тоника от коричневых веснушек на носу. Джек обнял воздух – этот хрупкий, эфемерный силуэт – и застыл так на несколько мгновений, будто бы и вправду Розу в руках держал. До чего эти мгновения были прекрасны!

– Ступай, мой Тыквенный Король, – услышал Джек в конце концов, как бы ему этого не слышать ни хотелось. – Забери назад свой город и свою драгоценную голову. Я ведь не прогадала, ты и впрямь красавчик!

И Роза кивнула туда, где уже потух костер, да так резко, словно сам угаснуть захотел, насмотревшись на них двоих и нежностей не выдержав. Там стоял Ламмас. Его серп блестел над лежащим Херном, рассеченным до хребта, как он уже рассек за это время всех его охотников, раскидав тех по округе. Правый рукав пальто висел, пустой: сгнившая рука уже упала и валялась рядом. Правая же нога, похоже, тоже собиралась с телом попрощаться, покуда Ламмас, шагая к Джеку, подворачивал ее под неестественным углом. Херн, может, и не справился с ним, как обещал, но изрядно потрепал. Или, возможно, то сделал закономерный конец всего живого – и даже божественного.