Самайнтаун

Девчушка снова вздрогнула всем телом и едва не выронила ружье. Джек рефлекторно подался с кровати, чтобы придержать его, но вовремя отдернул руку. Согнув в коленях перепачканные в грязи ноги, бесцеремонно вытянутые на безупречно чистой постели, он вместо этого принял позу поудобнее. Ружье и его хозяйка следили за ним неотрывно.

– Ты и говорить можешь? – спросила та удивленно.

– Могу, – ответил Джек, тоже удивленный, но лишь тем, что изумлена она. – Как все люди, полагаю. Это такая редкость нынче?

– Нет-нет, просто у тебя же… Ну… – Девчушка запнулась, щечки у нее наконец-то порозовели, румянец затопил болезненную бледность, когда она очертила свободной рукой свою шею, будто рассекала воздух пополам. – У тебя вот тут… Как бы это сказать… Ох. Ты не знаешь?

– Что? Что со мной не так? – спросил Джек. Пришел его черед бояться.

Он заозирался по сторонам, нашел взглядом круглое туалетное зеркальце на прикроватной тумбе и схватился мозолистыми, разодранными о кору деревьев пальцами за толстую витую раму. Замасленное временем и с длинной тонкой царапиной поперек, будто его не единожды роняли, зеркало отразило в себе сначала грязно-серый воротник рубашки с порванной шнуровкой на груди, а затем… Ничего. Там, где заканчивалась шея, зеркало отражало стену из бруса за спиной Джека и какие-то венки, прибитые к ней гвоздями. Как бы Джек ни крутил и не переставлял зеркало, в том не было видно его лица.

Потому что у него не было и головы.

– У меня нет головы, – повторил Джек уже вслух и сам поразился тому, как спокойно это прозвучало. Уж точно спокойнее, чем следовало бы в такой ситуации. – Так всегда было? Или я ее где-то потерял?

Он посмотрел поверх зеркальной рамы на девчушку. Та растерянно хлопала глазами.

– Не знаю, я… Я уже нашла тебя таким.

– Где?

– На пороге моего дома. Подумала сначала, что труп подкинули, а ты возьми и захрипи. Вот я и втащила тебя, чтобы… Погоди, ты ничего не помнишь?

– Помню, но плохо, – признался Джек и снова посмотрелся в зеркало. Потер пальцами плоский гладкий обрубок без всяких шероховатостей и зазубрин, которым заканчивалась его шея с острыми ключицами под кадыком и порванной шнуровкой, их обнажающей. – Хм. Очень странно. Мне почему-то кажется, что голова у меня быть должна…

– Ну, вообще-то да, должна, – проблеяла девчушка, сглотнув. – Я до сегодняшнего дня не знала никого, у кого бы ее не было. Ты вообще… человек? Или тоже не помнишь?

– Не помню, – вздохнул Джек и, вернув зеркало на тумбу, похлопал сам себя по плечам. На несколько секунд он задержал ладонь под ребрами с левой стороны, прислушался, глубоко вдохнул и выдохнул, ища ритмичный глухой стук в грудной клетке, но не находя его. Зато он дышал так же, как и все, и тело у него было совершенно обычное, мальчишеское, а значит… – Полагаю, что я человек. Но даже если нет, вреда тебе я не причиню. Как минимум не съем. Нет головы – нет зубов, – Джек весело всплеснул руками, и девчушка тут же вся сжалась, выпучила на него глаза. Джек опустил обратно руки и виновато раскрыл перед ней безоружные ладони. – Я… э-э… пошутил. Я не это имел в виду, я просто…

А в следующую секунду она хихикнула. Звук вышел такой неуклюжий, хриплый, больше похожей на утиное кряканье, будто она смеялась настолько редко, что уже и забыла, как это делается. Отчего-то Джеку захотелось улыбнуться, и пускай у него не было головы, он был уверен, что так и сделал.

– Меня зовут Роза. Роза Белл, – сказала она наконец, когда присмотрелась к нему повнимательнее и убедилась, что опасности он действительно не представляет. Голос ее, однако, все еще дрожал. – А ты…

– Джек, – ответил он и медленно свесил ноги с постели, наконец-то позволив себе двигаться чуточку свободнее. Спина замлела, позвоночник хрустел, и Джек принялся разминаться, потягиваясь туда-сюда, пока Роза сжимала и терла ружье ладошками, как какую-то безделушку, которая ее успокаивала.

– А фамилия у тебя есть?

– Фамилия? – переспросил он и снова замер.

– Имя, что передается из поколения в поколение, – пояснила Роза. – То есть имя всей семьи. Принято называть сначала имя личное, твое собственное, а потом уже семейное.

– Семейное… – снова повторил Джек, как колодезное эхо за упавшей монетой. Та летела долго, словно в бездну, изредка отталкиваясь от стенок, но дна так и не достигла.

Роза вдруг встрепенулась:

– Ох, что же я говорю такое! Прости, дурная привычка от матушки всех поучать. Я и не подумала, что ты фамилию тоже можешь не помнить. Или что у тебя может ее не быть… Божечки, это было так бестактно с моей стороны!

– Нет, у меня есть семья, – ответил Джек быстрее, чем поймал эти слова за хвост и удержал. Они вылетели из него, как птицы из клетки, дверцу которой прикрыли, но не заперли. – Точнее, была. Наверное… Но все равно не уверен, что у нас было общее имя. То есть фамилия…