Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

Тирак поклонился и тотчас отправился с пятьюдесятью воинами в горец, а там в шахском покое уселся пить вино, дожидаясь ночи, чтобы отвезти пленников в крепость.

А в воинском стане Чина никому и невдомек, что Хоршид-шаха и Махпари во время сна похитили. Наступило утро, от них ни звука не слыхать. «Видно, шах до сих пор почивает», – думала жена Малекдара. Дивилась она, что при такой-то любви шах все еще не вкусил шербета любовной близости. В шатер заглянула потихоньку, а там ни шаха, ни Махпари! Смотрит, ножка кровати подкосилась словно. Вбежала она в шатер, видит, под кроватью дыра, а жениха с невестой похитили. Подняла она крик. Сбежались невольницы, слуги и это всё увидели. То-то расстроились! Начался в лагере переполох, смятение всех охватило и растерянность. Говорят они горестно Хаман-везиру:

– Видно, судьба такая выпала, чтобы мы двинули полки на неприятельское войско и истребили их.

– Нет, это неразумно, – сказал Хаман-везир. – Я сначала погляжу, как дело пойдет. Надо послать человека, чтобы рассказал о происшедшем Фагфуру, а я еще письмо напишу и там тоже все изложу.

И вот сидят все богатыри в скорби и печали, а Хаман-везир письмо пишет, все, что им на долю выпало, описывает: «Вручили мы молодых друг другу, а в ту же ночь враги выкопали подземный ход и через этот ход их похитили. Вот какая великая беда приключилась! Мы все этим горем подавлены и очень тоскуем по шаху. Войско рвалось в бой на врага идти и за это злое дело их истребить. Но это решение неразумное. Я распорядился подождать, чтобы выяснить, что им грозит в руках неприятеля. Сообщаю это все шаху, дабы он поддержал нас в нашем горе».

Закончил Хаман-везир письмо, печать приложил и Суре Халаби вручил, в путь его снарядил, а сам сражение прекратил – выжидает, что будет.

А мы тем временем вернемся к рассказу о Хоршид-шахе и Махпари и о том, что с ними случилось. Как рассказывают, Армен-шах послал Тирака в город и тот засел в шахском дворце за вино, дожидаясь ночи, чтобы везти пленников в крепость.

Лала-Эмбар разузнал, что привезли Хоршид-шаха и Мах-пари и что Тирак прибыл, чтобы сопровождать их в крепость. Опечалился он, так что даже задрожал весь, и сказал себе: «Если я промолчу, что их увозят, как мне удастся их назад вернуть? Ведь ту крепость никакому войску не захватить!» Он тотчас собрался и поспешил к дому двух братьев-мясников. Постучал в дверь и вошел во внутренние покои. Самак и прочие сидели, вино пили. Лала ударил шапкой оземь и сказал:

– Мир пожаром охвачен, богатырь, а ты вино попиваешь! Подскочил Самак, как безумный, и спросил:

– Что случилось?

– Да уж случилось хуже некуда! – говорит Лала. – В шахский дворец привезли Хоршид-шаха и Махпари, а Тирак собирается их в крепость Деваздах-даре увезти.

Услышал это Самак, и вырвался у него из нутра вопль. Вскочил он в растерянности:

– Что ты такое говоришь, Лала? Да как это – во дворец привезли?!

– А так, что Катур, Канун и Кафур сделали подкоп и похитили их, – объяснил Лала.

– Ох, Лала, что же нам теперь решить, как поступить?

– Про это я ничего не знаю, – говорит Лала. – Я затем и пришел, чтобы тебя известить, а ты уж решай, как поступить, а то ночь придет и увезут их.

Самак голову повесил. Прошло некоторое время, встрепенулся он и сказал:

– Лала, а ты можешь провести меня в шахский дворец?

– Да как же я тебя средь бела дня туда поведу? – говорит Лала.

– Лала, а если под видом женщины, с чадрой и в сапожках нарядных?

– Ну, так-то можно, – согласился Лала. – Так я несколько человек провести могу.

– Ну и отлично, – говорит Самак. Собрал он жен братьев-мясников, невольниц, Сабера и Самлада, одел всех в чадры и сапожки и обратился к Лала:

– Веди нас всех к жене Армен-шаха! А если она спросит, кто это, скажи, что жены городских сановников. Мол, пришли, чтобы царицу о заступничестве перед шахом просить, чтобы он городу милость оказал.

– Так я и сделаю, – сказал Лала. Он взял в руки палку, чтобы разгонять народ по дороге во дворец, и повел своих спутников в женской одежде прямо к жене шаха Махсотун и шахской дочери Махане. Поклонился им и встал в стороне.

Жена шаха спросила:

– Кто эти женщины?

– О царица, это жены городской знати, они к тебе на поклон пришли, чтобы ты за них заступилась, – говорит Лала.

– Ладно, – согласилась жена шаха. Приказала она им сесть, а Самак сделал Лала знак: дескать, отошли невольниц, будто бы женщины хотят словечко царице сказать, да стесняются.

Вышли невольницы, остались в покое только жена шаха и дочка его. Тут Самак встал, чадру с головы сбросил, а за ним и Сабер с Самладом тоже. Жена и дочь шаха смотрят – мужики бородатые перед ними, испугались они. А Самак спрашивает:

– Лала, а где же Тирак?

– В тронном зале он, вино пьет.

– Лала, пойди-ка подай Тираку чашу с питьем. А когда он выпьет, ты ему на ухо скажи: «Махане, шахская дочь, желает тебе что-то сказать, зовет тебя».

Тирак, услышав эти слова, сразу поднялся, и Лала привел его к тому месту, где стоял Самак с товарищами. Подошел он туда, они его связали и наземь бросили.

Потом Самак сказал: