Самарянка

– Веревкой не надо. Ты, брат, все с умом сделай. Ты ведь не такой глупый, по глазам вижу. Обойди монастырь, присмотрись. А когда найдешь ее, то подойди, ласково поговори. Она ласку любит. Скажи, что близкие люди приехали, гостинцы привезли. Попроси ее выйти сюда на минутку. Мы с ней вместе возвратимся, а ты домой пойдешь. Я тебе за это не только баксы, а еще кое-что дам.

И Реваз многозначительно подмигнул Мишке.

«И я вам кое-что дам, – подумал Мишка, застегивая куртку, – вот найду стюардессу, все у нее разузнаю, и если вы мне лапшу на уши вешаете, то я вам всем кое-что дам, особенно этому гиббону с удавкой».

– Так мы ждем тебя здесь, – решив тоже немного пройтись в сторону монастыря, сказал Реваз. – Главное – постарайся привести ее сюда. Остальное тебя не касается. Мы родственники, во всем разберемся сами, без лишнего шума. А тебя, брат, не забудем и отблагодарим.

«Вот оно что, – размышлял Мишка, шагая к монастырским воротам, – стюардесса им нужна. Любой ценой. А сами боятся нос сунуть. Почему? Не хотят светиться? Ну что ж, господа киношники, давайте еще малость поиграем в кошки–мышки».

Он подошел к монастырю, пошарил в карманах, нашел там горсть мелких монет и раздал их сидевшим на мокрых камнях нищим и странникам. Из-за дверей собора доносилось торжественное церковное пение, а сам храм был залит сияющим светом. Неуклюже перекрестившись, Мишка вошел вовнутрь.

16. ПОКРОВ

Ольга проснулась в разбитом состоянии, совершенно не чувствуя, что наступил престольный праздник, к которому готовилась обитель. Всю ночь ей плелся один навязчивый сон: она поднималась в лифте на верхний этаж большого дома. Уже погасли указатели высоты, а лифт все скользил и скользил вверх. Наконец, кабина остановилась на берегу совершенно пустынного берега, где у самой воды обрывались стенки лифтовой шахты. Ольга вышла из кабины, и тут же увидела громадную океанскую волну. Она бросилась бежать в сторону берега, но ее ноги стали сразу непослушными, ватными, чужими. Она уже слышала за спиной нарастающий гул страшного вала, а ноги не пускали, все глубже увязая в липком морском песке. Потом появились солдаты в камуфляже. И снова эта громадная, величиной с целый дом, океанская волна.

Чувство разбитости и усталости, с которым она проснулась, постепенно сменилось другим – странным ожиданием какой-то встречи. Это чувство не покинуло ее даже тогда, когда Ольга перед самым началом великого повечерия столкнулась во дворе монастыря с Пашей, который привез ее с вокзала в этот пустынный лесной край.

Рядом с ним стояла его жена Лена, хрупкая, как тростинка, больше похожая на подростка, чем на замужнюю женщину, мать.

– Я думал, что ты давно рванула из этой дыры, – рассмеялся Паша, знакомя Ольгу со своей женой.

– А кому б остались ваши сапожки? – Ольга улыбнулась, посмотрев на Лену с большой плетеной корзиной в руках.

Все спешили в храм, где уже начиналось архиерейское богослужение. Владыка Исидор – восьмидесятилетний архиерей, почти высохший от строгого аскетического образа жизни и молитвенного труда, всегда приезжал в Заозерский монастырь на Покров и не переставал восторгаться здешней красой.

– В раю живете, – говорил он монахиням. – В столичных монастырях одна суета: туристы, иностранцы, корреспонденты, фотографы. А вы уже почти в раю: молитесь, трудитесь, Бога славите вместе с природой. Не ропщите на трудности и тесноты жития вашего, они есть прямой путь в Царство Небесное.

Под перезвон монастырских колоколов владыка вошел в храм, по ходу благословляя людей, выстроившихся в живой коридор от паперти собора и до ворот обители. Когда архиерей скрылся в глубине алтаря, открылись Царские врата, и протодиакон Василий, много лет сослуживший владыке, густым басом возгласил начало:

– Восстаньте!

И тут же архиерейский хор, приехавший вместе с Владыкой, торжественно запел:

«Приидите поклонимся Цареви нашему Богу…».

Ольга стояла в самом углу собора и не видела всего великолепия. Она лишь успела заметить, как над головами людей поплыла горящая свеча, а по всему собору разлилось сладкое благовоние ладана. Толпа немного расступилась, делая проход, и протодиакон, похожий на древнего библейского пророка с длинной седой бородой, горящим взглядом, величественно и неспешно совершал каждение возле святых образов. Тем, кто стоял сзади, были слышны лишь колокольчики архиерейского кадила и видны клубы слегка голубоватого дыма.