Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала

Ибо он уже слышал от своего отца, что за «кхам» (я не знаю) никому еще не отрубали голову и никого еще не бросали в темницу.

Но его сестра держалась только до шестого дня. А на шестой день язык ее развязался и она рассказала все, что могла, — а это было немало! — подругам своей матери. И подруги, разумеется, не смогли удержать языки ночью рядом со своими мужьями.

И вот мужья отправились утром на берег Большой реки, и один из них запел, призывая князя:

Ферр гу догг!
Ферр гу догг!
Ферр гу догг!

И выплыл питон из глубоких вод, и вышел на берег как раз в ту минуту, когда к реке уже бежала Кхари-Гайе со своими детьми.

Но мужчины деревни набросились на питона и забили его насмерть палками.

Перед самой смертью превратился он в князя Большой реки и сказал жене своей Кхари-Гайе:

— Женщина, я был счастлив с тобой. И сейчас я счастлив, что умираю не из-за тебя. Но ты не сумела воспитать свою дочь, как твоя мать Кумба воспитала тебя. Ты была к ней слишком снисходительна и не научила ее мудрости жизни. За это отныне ты станешь горлицей, птицей красивой, но слабой, и всю свою жизнь будешь петь на вершинах деревьев и на крышах хижин:

Ферр гу догг!
Кер гу тасс!

И сказал своей дочери умирающий князь Большой реки:

— Ты не смогла и не захотела удержать свой язык за зубами! За это ты превратишься отныне в молочай и будешь плакать всю жизнь горькими слезами, едва к тебе прикоснутся!

И уже из последних сил прошептал князь Большой реки сыну:

— А ты, сын мой, ныряй в нашу реку и никогда не выходи из ее глубоких вод!

И он умер.

Сын князя Большой реки нырнул в волны и навсегда исчез в глубине.

А горлицы на вершинах деревьев и на крышах деревенских хижин поют до сих пор:

Ферр гу догг!
Пояс разорван!
Кер гу тасс!
Расторгнута связь.

Ферр гу догг!

Кер гу тасс!

И молочаи в джунглях и вдоль полей до сих пор плачут горькими слезами, едва к ним прикоснешься.

Фанта

Был, был когда-то между Сенегалом и Фалемэ очарованный край Бунду!

Все называли Бунду земным раем. Девушки накануне свадьбы шли туда и просили, чтобы счастье снизошло к их очагу, чтобы они старели безмятежно среди многочисленных работящих, прилежных детей. А юноши после обряда обрезания шли туда просить духа — владыку Бунду, чтобы он сделал их настоящими мужчинами.

Воздух там был сладостен. Птицы пели весь день. И рассказывали своим птенцам разные истории про людей, начиная с сотворения мира.

Но едва в этом райском краю появлялся чужеземец, замолкало все: и птицы со сверкающим опереньем, и ручьи с серебряными струями, и деревья с густыми, темными кронами.

И все начинало тихонько спрашивать:

— Фанта! Фанта! О, благородный чужеземец, где прекрасная Фанта? Скажи нам, что сталось с красавицей Фантой?

И, бывало, любопытный чужеземец садился на корень дерева и просил старейшину птиц:

— Расскажи мне о Фанте! Кто она?

И старейшина птиц рассказывал:

— Давно это было, очень давно. В те давние времена жила у подножья вон того холма юная красавица по имени Фанта.

В шестнадцать лет была Фанта так прекрасна, что небо завидовало ей. Звезды бледнели перед взглядом Фанты. Л когда она улыбалась, улыбка ее ослепляла и сияла ярче солнца.

С рассвета до заката все юноши в округе говорили лишь о ней. Чтобы только увидеть ее, они сражались между собой, и пролилось из-за нее немало крови.

Каждый день приходили сваты в дом ее родителей. Из далеких краев прибывали караваны, груженные золотом, серебром и прекрасными, редкостными драгоценностями. Великие вожди предлагали ей своих рабов и даже всю свою власть и царства, но никто не мог соблазнить красавицу Фанту. Ибо она хотела мужа необычайного, мужа, у которого на теле не было бы ни единого шрама, ни малейшей царапины.

Но такого не находилось.

Семь лун не могла Фанта выбрать себе жениха, и родители ее приходили в отчаяние. Такая красота и такая юность увядали!

Однако как-то в пятницу прибежал в деревню гонец. Прибежал и сказал:

— Когда солнце повернется спиной к большому баобабу, Самба-Лингэр прибудет испытать свое счастье. И прибудет он со всей свитой и войском, перед которым бегут воины всех стран!

Весть об этом разнеслась повсюду. Вся деревня ждала празднества и пира. В доме Фанты рабыни попарно, под палящими лучами солнца, изгибаясь, как лук в руках охотника, с горящими ладонями и красными от усталости глазами толкли и толкли в больших ступах просо для кускуса.

— Раз-два! Раз-два!

Песты одновременно поднимались и опускались… И разлетались во все стороны белые крошки, и курицы сбегались их клевать.

— Раз-два! Раз-два!

Тысячи лет поют этот напев пест и ступа. Сладостный этот напев поддерживает мужество в одиноком охотнике в джунглях, вселяет надежду в сердце старого крестьянина, который без единой жалобы с утра до вечера неустанно трудится на своем клочке земли. И вот сейчас эта песня песта и ступы звучала по всей деревне.