Самба на острове невезения. Том 2. Разоблачение Шутника

— Я ничего не понимаю. Если ты идешь искать что-то, значит, считаешь, что это есть, иначе выйдет, будто мы ищем черную кошку в темной комнате, заныкавшую иголку в стог сена, которую мы тоже, кстати, ищем!

— Крокодил же — или кто он там — пришел откуда-то. Вот я и хочу посмотреть на место его обитания.

— Чтобы он цапнул тебя за ногу?

— Но это только в случае, если он там есть. — Мы обменялись многозначительными взглядами и как раз подошли к месту, где я обнаружила обезглавленное тело Анны.

— И куда мы двинемся?

— Я много читала о крокодилах, — начала я самозабвенно врать, — еще когда была ребенком. Я всегда обожала пресмыкающихся и земноводных. — Ну это больше про Юльку, нежели про меня. Но как-то же надо аргументировать свой интерес. — Так вот, я знаю, что они не отходят более чем на сто шагов от реки, где обитают. Сама эта река должна быть болотистой и медленно текущей. Такие любят и крокодилы, и аллигаторы. — Выдав полученную от Бориса информацию за свою собственную, продолжила: — Нужно пройти сто шагов в разных направлениях. Ясное дело, что на юге реки быть не может, там море и пляж. И мы там все уже успели исходить за эти дни. Я верно рассуждаю? — Старик кивнул. — Значит, начнем оттуда, — показала я рукой на север.

— Согласен. Двинулись.

Минув расположенное слева от нас конопляное поле, мы вошли в зону повышенной непроходимости. Ветви и лианы висели сплошняком и были так крепки, что я жутко жалела сейчас о неимении мачете. Конечно, можно было, отправляясь в путь, попросить у Олега Владимировича нож (что было бы оправдано легендой, по которой я отправилась срезать с пальмы бананы), но после той занимательной беседы просить его о чем-то не хотелось вообще. Причем занимательной она являлась только для нас с Кожуховым и Анькой, остальным же диалог казался бессмысленным. Когда-нибудь я расскажу им все, но не сейчас.

А зачем? Неужели я стала считать людей в лагере своими? Своими товарищами, компаньонами, своей группой… называть можно как угодно. Но почему-то после двух совместных бессонных ночей они мне стали чуть роднее. Во всяком случае, я не относилась к ним так же безразлично, как в первый день шоу.

«Катюха, а ты меняешься!» — сказала я себе и не знала, радоваться такому повороту или нет.

— А как мы понимаем, что не сбились с пути? — решив отвлечься от мыслей о социуме и моем месте в нем, спросила я товарища.

— Видишь, солнце справа. Там восток. Значит, идем куда надо.

— Отлично.

— Шестьдесят три, шестьдесят четыре… — бубнил себе под нос старик.

Это хорошо, что из нас двоих хотя бы один человек не забывает считать шаги. Мне стыдно, но я сбилась еще на двадцатом.

На сотом шаге мы встали как вкопанные и принялись озираться по сторонам. М-да, болотом не пахло. Измученные, порезанные и поцарапанные неприветливыми когтями джунглей, уставшие, потные и грязные, мы находились там же, где и десятки метров назад — в непроходимых зарослях.

— Идемте отсюда, — изрекла я грустно. — Здесь нечего больше ловить.

Неожиданно он со мной не согласился:

— А вот не скажи!

— А что такое?

— Послушай, — приложил он палец к губам.

Я перестала дышать и навострила уши.

— Что-то шумит? Похоже на плеск воды.

— Именно. Это оттуда, — показал он на запад. — Идем.

Мы шли еще столько же или чуть меньше, пока заросли не поредели, а под ногами не начало хлюпать.

— Болото?

— Не знаю, — голос старика был растерянным. Казалось, он не понимает происходящего.

Мы прошли еще немного, заросли совсем отступили, и вскоре тропа, ставшая размытой жидкой грязью, вывела нас… к реке!

— Не может быть! — воскликнул Сан Саныч. — Вот здесь он и живет.

— Ну не знаю. Не маловато ли для него пространства?

Мое замечание было обоснованным. Река, почти сплошь поросшая илом, была весьма неширока. Дальше, к северо-востоку она еще сужалась. Но если крокодил выполз раньше, и прополз до места происшествия сто человеческих шагов к юго-востоку… Это могло произойти.

— Меня больше интересует другое — что здесь плескалось?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Лягушки? Ужи? Вряд ли что-то очень крупное.

— Пройдемся вдоль берега? — предложил старик. — Дальше к западу? Или боишься?

— Я ничего не боюсь, — заверила я и первая пустилась в путь.

— Ты все-таки смотри. Я пожилой, мне все равно, если мою голову отгрызет какой-нибудь мутант. А ты молодая и красивая. Да и как ты будешь смотреться без башки? Без башки тебе не пойдет. И замуж не возьмет никто такую.

Я захихикала:

— Да ладно, какой мужчина откажется от молчаливой жены! Рта-то у меня не будет.

Так мы шли на запад по берегу илистой речушки, временами погружаясь по пятку в грязную жижицу и уповая на то, что здесь нет трясины.

Через пять минут оказалось, что сужение реки к востоку было лишь иллюзией. На самом деле, такой река и была, просто в одном месте, которое мы видели вначале издалека, она была чуть шире, но дальше возвращалась к своим исходным полутора-двум метрам в ширину.

— Ну что, возвращаемся? — почесывая укусы еще более назойливых и кровожадных в этой части джунглей, чем в пляжном районе, москитов, предложила я, уставшая от ходьбы и бессмысленных поисков.