Самба на острове невезения. Том 2. Разоблачение Шутника

— Ой, ну что ты как в детском саду, — прогнусавила Настька. — Звездочки! Послушай только себя. Новые порежешь, это ничего страшного.

— Когда? — почти орала я, из-за чего голос стал писклявым и каким-то мышиным. — У меня не осталось времени даже на тренировки, а еще с костюмами возиться, а звезды… Они были уже готовы…

— Юлечка, не реви, — гладила меня теперь уже по руке Кира. — Мы что-нибудь придумаем. Евгения Михайловна, это правда вы сделали? Но зачем? Так нравится издеваться над людьми?

— Я?! — пробасило чудовище. То ли в силу увеличившейся ненависти, то ли ввиду иных причин, но бородавки на ее лице мне показались в тот момент еще громаднее, чем обычно. — С чего она взяла, что я?! Она выдумывает!

— Как не стыдно! — уже тише бормотала я, стоя посередине комнаты вместе с Кирой и всхлипывая. — Вы одна оставались. Никто другой не мог.

— Ну и что, что одна? — вступилась за подругу Настя. — Это еще не показатель.

То, как они переглянулись, да и тон, с которым Кислякова это говорила, заставил мой мозг слегка поработать и выдать вот что:

— Это ты все придумала! Ты подговорила! — У Настьки на миг расширились ярко подведенные глаза, но она промолчала. — Ну же! Имей совесть признаться!

На секунду что-то мелькнуло в них, в этих злобных, ядовитых, заносчивых, болезненно в себя влюбленных глазах, и это что-то ясно дало мне понять в ту минуту, что в своих подозрениях я абсолютно, стопроцентно права. Это была именно ее идея, но она никогда не признается в этом.

— Юля, это слишком, — проговорила Кира, хотя ее никто не спрашивал. — Я понимаю, ты расстроена, но зачем приплетать сюда личное отношение? Ты же знаешь, Настя никак не могла порвать твои звездочки, потому что была с нами весь вечер.

Все здесь против меня! Все!

Кира перестала гладить мой свитер и уселась на кровать, вполоборота на меня уставившись. Настя и Евгения Михайловна нарочито громко стали что-то обсуждать, просто чтобы показать, что они меня игнорируют. А я так и стояла посреди комнаты «для девочек», чертовски сильно желая превратиться на пару минут в свою лучшую подругу, потому что та — я была уверена — налетела бы на них с кулаками, заставив обидчиц пожалеть, что они имели неосторожность с ней связаться, да еще и, как итог, сами бы предложили нарезать вместо нее новых фигурок из фольги. А я была тем, кем являлась. Социальные нормы стояли выше во мне, чем гордость и себялюбие, и я не могла вот так мощно, по-настоящему, по-мужски отстаивать свои интересы.

— Ну ладно! — высказала я угрожающе и вышла, хлопнув дверью, твердо зная, что это блеф и ничего я не стану предпринимать.

Однако, спрятавшись в ванной и вспомнив о досье, которое здесь часто читала, я уловила одну мысль за хвост. Взяла лист бумаги с ручкой, вернулась в ванную, закрылась на щеколду и принялась строчить.

«Дорогой Г.Н.! Простите мне мою оплошность. Шутник не С.С. Шутники — Кислякова и Евгения Ивановна. Вместе! У меня есть неопровержимые улики. Немедленно арестуйте их, да пожестче так, с наручниками и заламыванием рук и спровадьте-ка их в кутузку!»

Перечитав, посмеялась и порвала. Конечно, я не могла в угоду собственному чувству провалить всю операцию. Но одна маленькая мысль о том, что все-таки могу это сделать, немножко утешила. Кто они? Завзятая тусовщица и бывшая зэчка. А я — агент! Работаю на тайные службы! Под прикрытием! Да они локти кусать себе будут от зависти, когда узнают, кто я такая!

…Нет, все-таки не помогает. То есть помогло на время (и весьма непродолжительное), но уже вновь одолевают слезы и нестерпимо хочется повеситься.

— Завтра, — разрешила я себе отложить казнь на следующий день и завалилась спать.

Москва, день 8-й

Проснувшись на двадцать минут раньше будильника и не сказать чтобы в уныло-суицидальном настроении, я решила, что это судьба некоторым поплатиться за все и поднялась. Улыбаясь, острожной поступью вышла из комнаты и припала к коридорной стене напротив входа в ванную. У меня было в запасе пять минут, но вместо того чтобы изучать список, вывешенный на нужной мне двери, я заняла это время размышлениями. СС, он же Святослав Сергеевич, упомянул в разговоре про оставшиеся три дня. Безусловно, это были три дня до следующего выступления (а теперь уже осталось два). По всей видимости, он затеял совершить взрыв в прямом эфире или еще какую-нибудь пакость. Почему я говорю так спокойно? Ну, во-первых, он ясно и неосознанно для себя дал мне понять, что у него что-то не ладится с этой задумкой. Во-вторых, кого надо, я предупредила, не дадут же мне умереть, в самом деле? А вот что именно случилось, ввиду чего все расстроилось? Неужели это связано с убийством на острове? В предыдущий раз, когда мне удалось его подслушать, он заявил: «Есть баба, и она на острове». Либо он разгадал весь наш глобальный замысел и имел в виду Катьку, либо это был его человек, который на него работал или еще для чего-то был нужен. И тут он умирает… Стоп! А если… А если этот человек, наоборот, мешал ему? Тогда выходит, что убийство на острове… Дело рук СС?!