Самец взъерошенный

– Флавия – потомственный принцепс, их к должности готовят с детства. У нее замечательные советники. Одна Лаура чего стоит! Бывший трибун преторианской когорты, пропретор и проконсул, ныне – сенатор. Она дружила с матерью Флавии, и та, умирая, завещала ей дочь. Своих детей у Лауры нет, воспитанница ей – как родная. Они правят вместе.

– У Флавии реальная власть? – заинтересовался Игрр.

– Принцепс – первый среди сенаторов. Она открывает заседания и первой берет слово. Ставит свое предложение на голосование, и, если получит одобрение, противникам нечего противопоставить. Кроме того, Флавия еще и цензор. Если вычеркнет кого-то из списков сенаторов, это навсегда.

– Неслабо! – покачал головой Игрр.

– Зато сенаторы могут отрешить ее от власти. Сговорятся и проголосуют. Поэтому Флавии и Лауре приходится лавировать.

– Вот за это я и не люблю власть! – сказал Игрр. – Постоянно нужно к кому-то подлаживаться, кланяться, обещать. Я этого не умею.

«Очень даже умеешь! – подумала я. – Заставил Октавию продать контракт, двумя словами успокоил женщин у амфитеатра, мигом договорился с Помпонией…»

Поразмыслив, я решила Игрру этого не говорить.

– Почему ты ушла из претория? – спросил он.

– Из-за ранения. Преторианки дерутся пешими, сомкнув щиты, и воину нужны оба глаза – иначе он пропустит удар или не защитит товарища. Мне предложили турму, и я согласилась. Поначалу пришлось трудно. «Кошки» и преторианки враждуют. «Кошки» – димидии, дети нол, а преторианки – треспарты. Их матери состоятельны, занимают высокие посты. Они отправляют детей в преторий для карьеры. Треспарту, не служившую в армии, не выберут даже квестором. Димидии стать магистратами не могут. Для этого нужны деньги, а они бедны. Их матери умирают рано, «кошки» живут на жалованье, откладывая по ассу на старость. Они надеются, что у их дочерей сложится лучше, но «кошки» постоянно в походах, в стычках с сармами, поэтому нередко гибнут. Срок службы в але – пятнадцать лет, многие не доживают до отставки. Родив девочку, «кошка» оставляет ее кормилице и навещает дочку наездами. Если та теряет мать и нет других родственников, девочку отдают в храм. Там из них делают жриц или стражей. Преторианке не нужно служить полный срок – достаточно подать прошение и уйти. Многие так и делают – им есть на что жить.

– Лейб-гвардия…

– Что? – не поняла я.

– Преторианки. В моей стране были такие вой ска. Комплектовались из детей знатных семейств, любили пьянствовать и безобразничать. Правда, в сражениях, если доходило дело, дрались храбро.

Я кивнула: похоже.

– У меня к тебе разговор, – начала, набравшись решимости. – Я заходила к ростовщице, которой заложила дом. Хотела спросить, как скорее вернуть долг. У нас ведь есть деньги.

– И что?

– Она сказала, что продала заемное письмо храму.

Игрр нахмурился

– Я насторожилась и сходила к адвокату. Та разъяснила: в случае невозврата ссуды, не только дом, но и твой контракт переходят к храму. Подписывая письмо, я поручилась имуществом, контракт в него входит.

– Никак не уймутся, сучки! – выругался Игрр. – Ладно, нестрашно. Деньги есть, долг вернем. Откажутся принимать, придем с нотариусом.

– Это не все. Адвокат сказала, что в случае моей смерти, контракт отходит храму бесспорно. А я… Через несколько дней мы отправляемся в поход. Обычный объезд границ Рома. Но стычки с сармами в ходе него случаются.

Он смотрел на меня в упор.

– Я подумала… Вот! – Я достала из сумки и вручила ему пенал из кожи.

Игрр извлек пергамент и впился глазами в текст. Я помнила его наизусть. «Виталия Руф, старший декурион алы «диких кошек», проживающая на улице Помпеянской в собственном домусе, будучи в здравом уме и при памяти, по собственной воле прекращает контракт с пришлым по имени Игрр, даруя ему свободу. Подписано ею собственноручно. Нотариус Веттилия Фавн».

– Хороший документ! – сказал Игрр, пряча пергамент в пенал. – Нужный.

– Теперь ты волен уйти. Прямо сейчас.

– Ты меня гонишь? – прищурился он.

– Нет! – испугалась я.

– В таком случае я хотел бы остаться. Здесь уютный дом и ласковая хозяйка. Хорошее питание опять-таки.

Мать-богиня, почему он всегда шутит? Даже сейчас? Разве можно…

Зыбкая завеса скрыла от меня триклиний. В следующий миг сильные руки обняли меня.

– Что ты, девочка?…

– Я боялась, что ты уйдешь! – заговорила я, всхлипывая. – Сюда приходит столько женщин! Они богатые и знатные, а я всего лишь декурион. Наверняка тебе предлагали… Флавия за столом прямо пожирала тебя глазами! Стоило ей повелеть…

– Пусть повелевает своими служанками! – сказал он. – Я ей не лупа. Поговорим?

Я торопливо вытерла слезы и кивнула.

– Знай: я не собираюсь тебя бросать. Обещал выплатить долг и слово сдержу. Дальше загадывать не будем. А что до женщин, то ты права: предложения были. Одна, оказавшаяся адвокатом, предложила расторгнуть контракт через суд под предлогом, что ты не платишь мне жалованья. Обещала непременно выиграть дело. Просила за это пятьсот золотых – видимо, прикинула, сколько я зарабатываю, – Игрр усмехнулся.

– А ты?

– Послал ее в одно место.

– Какое?

– В то, что у вас под хвостом.