Сами мы не местные

— Пробовали, — охотно и печально отвечает Ирлик. — Пилой, топором, алмазом, даже из разных пушек по ним стреляли. Меня обожгло, а толку никакого. А что, у тебя в этом чемоданчике что-то острое есть?

— У меня есть лазерная пила, — говорю. — Она вообще-то для костей, но и металл должна брать. Может, я попробую попилить?

— Валяй, — радушно соглашается Мангуст. — Не распилишь, так хоть время скоротаешь.

Я откидываю верхние створки чемоданчика и извлекаю инструмент. Он свежезаряжен и откалиброван, я ведь собиралась на операцию. Хорошо, что там не смертельный случай был, так-то выживет, хоть и с кривой рукой.

Подхожу к богу с некоторой опаской. Всё-таки жрёт человечину… Но он только с любопытством рассматривает предмет в моих руках и содержимое чемодана. Вблизи от него веет теплом и мёдом. Включаю пилу, осторожно примеряюсь к цепи между ногой бога и креслом — может, цепочка легче разрежется, чем толстый браслет, да и меньше риска повредить клиента. Но фиг вам. Лазер тонет в тяжёлом звене, не оставив ни царапинки. На всякий случай пробую по очереди все четыре браслета — с тем же результатом.

Бог расстроенно поджимает губы.

— Вот ведь каждый раз заранее знаю, что ничего не выйдет, а так обидно!

Я тоже гримасничаю. Больше ничего хотя бы теоретически способного разрезать кандалы у меня нет.

— А из чего они? — спрашиваю для шума.

— Без понятия, — пожимает плечами Ирлик. — Но на них лежат заклятия дюжины богов. Тут и тряпочные не поддадутся.

Я нависаю над ним в глубокой задумчивости, остановив стеклянный взгляд на ближайшем запястье. Изящное такое тонкое запястье, но ладонь большая, никак не пролезет в плотный браслет, даже если вывихнуть большой палец. Только если…

— А на вас самом заклятья есть?

— На мне? — удивляется бог и фыркает горячим воздухом, как обогреватель. — Нет, конечно. Я ещё не настолько силу растерял, чтобы менязаколдовать было можно.

— Так, — говорю, — хорошо. А прикованы вы только за руки и за ноги?

— Только? А этого мало? — усмехается он.

— Ну, я за всеми украшениями не вижу: шея и тело свободны, да?

— Да, но… — он замолкает и мельком заглядывает мне в глаза. — У тебя есть какая-то идея?

— Мгм, — киваю. — Скажите ещё вот что. Внутреннее устройство у вас сильно отличается от человеческого?

— Смотря когда, — протягивает он. — Сейчас не очень, а вот когда злюсь или радуюсь сильно, то близко ничего похожего нет…

— А вы можете сделать так, чтобы ваше тело стало совсем-совсем человеческое?

— Могу, но зачем? Я тогда сразу есть захочу… — он косится на меня. — А то и ещё чего-нибудь.

— Потерпите, — противно улыбаюсь я. — Затем, что человеку я могу отрезать руки-ноги и пришить обратно.

Я выдерживаю драматическую паузу. Ирлик-Мангуст от удивления уставляется на меня, и наши взгляды встречаются. Странное ощущение, как будто смотришь на огонь вблизи — припекает. Я поспешно несколько раз моргаю и слегка отворачиваюсь.

— Ой, — говорит он, — извини. Опять забыл в глаза не смотреть. Очень больно?

— Да нет, — говорю, — так, горячевато.

— А, ну значит, земляне устойчивее, — улыбается он. Лапочка. Зубы все золотые.

— Так как? — спрашиваю. — Рискнёте?

— А ты такое делала раньше? — с подозрением спрашивает бог.

— Ага, — киваю охотно. — Много раз. И там были не гладенькие аккуратные разрезы от пилы, а, скажем, зверь оторвал или какой-нибудь станок, или взрывом. И этих людей с оторванными конечностями мне доставляли через три-шесть часов уже полумёртвыми. У нас тут, конечно, условия так себе, — я отпинываю в сторону чей-то позвонок, — но так и вы наверняка более устойчивы к инфекциям, чем люди.

— То есть ты вот так вот просто отрежешь мне руку, вынешь и приставишь обратно?

— Ну, не так просто, конечно. Это будет довольно долго, мне ведь придётся каждый сосудик сшить. Но в итоге всё будет, как раньше, неотличимо.

— Делай! — выпаливает он с таким азартом, что мне тут же хочется вкатить ему успокоительного, чтобы не дёргался. — Делай, девка! Это настолько безумно, что должно получиться!

— Отлично, — говорю. — Вы в человека-то превратитесь.

Он ненадолго сосредотачивается и слегка изменяется. Становится чуть-чуть поменьше, поуже в плечах. На лице и теле исчезают узоры, зато появляются веснушки. Преображённый бог хлопает на меня оранжевыми ресницами. Теперь он немного смахивает на Ирих. Температура тела у него вполне человеческая.

— Ох, как же хочется жрать! — морщится он. — Ну ладно, авось немного осталось терпеть… Начинай с левой руки, хорошо?

И я принимаюсь планировать операцию.

Самым трудным оказывается найти место для микроскопа, под которым я буду сваривать нервы и сосуды. Подлокотник кресла покатый и извилистый, с него всё соскользнёт. Приходится насобирать костей почище, промыть их спиртом (которого у меня, к счастью, очень много) и сварганить из них и бинтов некое подобие столика. Затем я несколько раз просчитываю в уме все возможные сложности, подготавливаюсь по полной, обезболиваю и берусь за пилу.