Сами по себе

Харин в сопровождении архитектора и телохранителей вышел из комнаты, задержался в коридоре и посмотрел Марине в глаза. Она взглянула на часы. Если на каждую комнату положить минут по десять, они окажутся в этом узком проходе не раньше, чем через полчаса. К этому времени могут рабочие вернуться, — подумала она. Можно тихо уйти сейчас через черный ход, когда они зайдут в комнату, только надо это делать сразу же, потом, когда они поближе подойдут, поздно будет.

Либо подождать и не думать о рабочих, которые, начнется стрельба, сразу разбегутся кто куда. Они будут с дверями возиться, — подумала Марина, — сначала на одном выходе, потом на другом. Четыре выстрела, контрольный выстрел и сразу к свободному выходу. Чем подробнее она представляла себе предстоящую сцену, тем страшнее и противнее ей становилось. Она уже не хотела никуда уходить, она все больше и больше хотела забиться в тесный угол за ванную, чтобы ее никто и никогда не заметил, тихо выбраться с наступлением темноты из квартиры и уехать на следующий день в Новую Зеландию.

Харин, архитектор и телохранители снова появились в коридоре.

— Ну, где твои работники? — спросил Харин, глядя на часы, — половина первого.

— Сейчас придут, — ответил архитектор и они скрылись в следующих дверях.

А то можно еще спрятать пистолет и сказать ему, что я согласна, подумала Марина. Жду его в ванной, чтобы сообщить. Не хотела отрывать от дел. Решено, договорилась она сама с собой: если рабочие не вернутся, я его убью, если вернутся — выйду за него замуж — сегодня, по крайней мере. Или насовсем? — спросила она себя. Огромная квартира, библиотека, бассейн, отделанный мавританской керамикой, двухместный спортивный автомобиль, шляпа на ленте, прозрачный крепдешиновый шарф цыганит на ветру на три метра позади, собственная фирма, неважно какая, модный магазин, например. Иосиф, которого важный шофер отвозит в классическую гимназию. Мужа и вправду наверняка убьют года через два.

Марина задумалась. Она сдвинула темные очки на лоб, вынула наушник из уха, и сунула в рот леденец на палочке.

Я погибла, подумала она. Когда кино смотришь, подумала она, всегда знаешь, что дальше будет. Что будет дальше? — спросила она себя, глядя на пистолет. Беременная девушка плюс пистолет, плюс богатый жених, плюс несчастная любовь, плюс комнатная философия, плюс стресс и нервы и наркотики и техно, равно — чему? Куда эти противные параллельные рельсики равенства тянутся и почему я должна по ним все время катиться как вагонетка?

Слезы вспухли вдруг у нее в горле толстым горячим комом. Она бросила пистолет в ванну, закрыла лицо ладонями и зарыдала, — в уме, — но, прежде чем сделать это на самом деле, машинально оглянулась в черный провал зеркала, чтобы убедиться, что слезы действительно хлынули.

Неожиданно рядом послышался негромкий хруст штукатурки. Марина быстро, конвульсивным движением обернулась, не в силах поднять как будто застрявший в патоке тесного окружающего пространства пистолет, чувствуя, как обжигающий ужас заливает ее от подбородка до промежности, и на фоне кухонной стены увидела Тему.

Интересно, как человек с ума сходит, — думал Тема, поднимаясь утром по ступенькам марининой лестницы. В последние дни он стал относительно рано вставать и однажды поймал себя на том, что приглядывается на улицах к объявлениям о найме на работу. Он, этот гипотетический человек, наверняка ведь сам того не замечает, что сумасшедшим становится, — думал Тема, — просто однажды утром он обижается, что ему не дают на завтрак вкусных какашек или упорно не разрешают отрезать окружающим указательные пальцы, тогда как всем известно, что симметричных людей в пятое измерение не пускают. Все дело в соразмерности, — подумал Тема, — в соотношении цели и средства. Если цель — вечное блаженство, а средство — садовые ножницы, тогда ты сумасшедший. Если цель — скромный заработок, а средство — те же самые садовые ножницы, тогда все в порядке. Отец сказал как-то, что хорошая литература это литература умеренности, а великая литература — литература меры. Отец привык мерять себя, — подумал Тема голосом гипотетического оппонента, — сравнивать себя с образцами: в его время всех приучали сравнивать себя с образцами, следовать инструкциям, предполагавшим отчетливую цель. Оппонент тараторил скороговоркой, словно боялся что его в любую секунду попросят замолчать и выйти вон. Они, вообще, все привыкли тогда, то есть в брежневские времена мыслить диалектически, лозунгами и выводами, языком квелого самоанализа, — доказывал оппонент. У меня, — подумал Тема, — цели нет и средств тоже нет. Поэтому, что такое мера, я понятия не имею. Мне нужна цель в жизни, — подумал он. — Определенно.

Придя к такому выводу, он позвонил в дверь. Некоторое время никто не открывал, потом загремела цепочка и дверь открылась. На пороге стояла незнакомая женщина, вытиравшая мокрые руки о грязный фартук.

— Вам кого? — подозрительно спросила она.