Само собой и вообще

Вообще, когда речь заходит о том, что находится ниже пояса, теория и практика довольно сильно расходятся. Мама с папой утверждают, что у них нет никаких комплексов по этой части, что они не ханжи и в отношении секса вполне современные люди. Но тогда у меня возникает вопрос: почему за пятнадцать лет я ни разу не видела своего отца полностью раздетым? Он скорее провалится сквозь землю, чем пройдет в моем присутствии через гостиную без штанов и трусов.

А недавно я вечером пришла к папе в гости. Он принимал ванну, и я зашла к нему. Папа сидел в воде без пены и, увидев меня, тут же прикрылся рукой.

Я для забавы уселась на край ванны и подумала: не может же он вечно сидеть в воде, как китайский болванчик!

Я завела с папой любезный разговор. А он так и продолжал сидеть, не меняя позы. Не сжалься я над ним и не уйди из ванной, он, наверно, просидел бы так до полуночи!

Но лучше расскажу, что произошло дальше в бассейне. Я убежала к Рози и пожаловалась ей, как мерзко обошелся со мной Конни. Но Рози не считала, что все настолько ужасно. Она сказала, что в последнее время я стала слишком «чувствительной» и если Конни сказал, что я строю из себя дуру, то это значит, что он не считает меня таковой.

Из-за этого я чуть было не поругалась еще и с Рози, но тут к нашему лежаку подошли Вуци и Шустрик. Шустрик держал Вуци за руку. Потому что он любит Вуци. А тот не очень-то умеет защищаться от любви. Шустрик ведь не из тех детей, которые сдерживаются и ничего не говорят о своих желаниях. Он как надоедливая муха. Если Шустрику приспичило пойти купаться, а ни я, ни Ани не берем его с собой, он просто звонит Вуци и ноет, пока тот не уступит.

Но, возможно, сегодня Вуци с такой готовностью поехал с Шустриком в бассейн, потому что хотел снова установить со мной контакт. Как бы то ни было, без Шустрика Вуци, наверное, не смог бы так запросто подойти ко мне. Это Шустрик потянул его к нам. И тут же расселся на нашем лежаке и разложил купальное полотенце.

А Рози сказала:

— Садись к нам, Вуци!

Вуци сел, но на меня даже не взглянул. Шустрик пошел купаться, а Рози отправилась за мороженым. Наверное, не без того, чтобы дать мне и Вуци шанс «поговорить». Есть в ней все-таки что-то от сводни.

Поначалу было донельзя мучительно сидеть вот так рядом с Вуци, потому что он был непроницаемый и безмолвный, как рыба. Потом он сказал:

— Если не хочешь, чтоб я тут сидел, просто скажи!

Больше чем «Ах, Вуци» я ничего не смогла из себя выдавить. Была просто раздавлена. Я обхватила коленки руками и уткнулась в них головой.

— Все так ужасно, — пробормотала я еле слышно. Но Вуци все равно понял.

— А в основном из-за чего? — спросил он.

— В основном из-за всего! — ответила я. А потом спросила, почему он больше на меня не злится, и он ответил, что у него, мол, нет долговременной памяти, да и к чему злиться на того, кого очень любишь. И обнял меня за плечи.

Я прижалась к нему и почувствовала, что мне, в конце концов, все-таки дороже тихое камышовое озеро, чем бурный горный ручей. У которого нет никакого сострадания к ближнему. Что мне до внешней привлекательности и трепетания сердца, если все остальное мне совершенно чуждо?

Я ведь расстроилась не только из-за того, что Конни считает, что я притворяюсь дурой! Ему было наплевать на все мои проблемы! Про маму и Цвикледера он сказал только: «Странная вы семья, все у вас не как у людей!» И мои огорчения насчет каникул ему по барабану. Сам-то Конни через две недели поедет с родителями в Грецию. Он с восторгом расписывал мне место, где они будут жить. И серфинг, и катание на паруснике и на водных лыжах. Даже обещал каждую неделю присылать открытку.

А когда я сказала, что у нас в этом году, наверное, совсем не будет отпуска, потому что у мамы нет денег, он только улыбнулся: «Such is life, sugarbaby!»[5] Но теперь смятение чувств наконец-то позади! И я могу только пожелать: пусть все, что произошло, послужит мне уроком!

Я пошла с Вуци прогуляться, и мы купили в кафе большую порцию мороженого. А выходя, увидели Лилли, девочку из нашего класса. Она нетерпеливо посматривала на людей, которые толкались у стойки с мороженым, и стонала:

— Когда же наконец дойдет очередь до моего мальчугана?

(Нам было ясно, что под «мальчуганом» Лилли имеет в виду свое последнее увлечение. Лилли расходует по «мальчугану» в месяц, но для нее это нормально. У нее непробиваемое душевное спокойствие. Когда отношения с очередным «мальчуганом» заканчиваются, она совершенно не переживает.)