Самодержец

Мы мирно спали с супругой, проведя полночи в долгих спаррингах в виде отдельных связок и удушающих приемов извечной борьбы мужчины и женщины. Катя, хоть и была прикрыта одеялом, но даже ее чуть обнаженная спина уже столь запретное для кого бы то ни было, кроме меня, зрелище, чтобы я мог спустить с рук такое хамство, как будить меня.

Так, а сколько времени? Желание посмотреть на часы сбило порыв почесать свой кулак о зубы гвардейского казака. На стене висели часы, подсвечивающиеся желтым цветом. Такие только у меня в спальне, в единичном экземпляре и подпитываются часы от примитивной, но батарейки. Примитивной для человека XXI века, но просто волшебным и изящным предметом для современного.

В Петергофе идут эксперименты по сооружению пока еще примитивной и слишком маломощной электростанции, которую планируется построить на, специально для того сооруженном, водном каскаде. Вот такая прихоть у императора, которая дает понимание, куда движется русская практическая наука.

— Доклад, ротмистр! — любование часами привело немного в чувства и позволило осознать, что, если меня будят в половине четвертого утра, значит, для этого есть более, чем веские причины.

— Пятнадцать минут назад во дворец прибыл господин глава Тайной канцелярии, а также господин генерал-фельдмаршал Румянцев и генерал-адмирал Спиридов, — докладывал дежурный офицер.

Что именно произошло, я спрашивать не стал. Прибывшая ко мне компания силового бока указывала на то, что началась война. И это веская причина, чтобы разбудить императора. И я даже не стал отчитывать ротмистра за то, что он позволил себе так откровенно пялиться на оголённую спину моей жены. Катька, действительно, все еще выглядела весьма и весьма неплохо, иногда даже делая вместе со мной зарядку. И… не ловко даже себе в этом признаться, но мне нравится, что моя женщина привлекает иных мужчин. Мне больше может не нравится, что мою женщины иные мужчины привлекают.

— Через десять минут у меня в кабинете должны быть эти господа. Усилить охрану дворца, ввести пропускной режим, пропуска выписывает дежурный офицер. Ко мне на прием заходить только проверенными и без оружия. Действуйте, ротмистр, — сказал я и в комнату зашли двое слуг, один из которых в руках держал мой мундир.

И как же эти люди умудряются понять обстановку и то, что сейчас нужен именно мундир, придуманный мной. Теперь я не только император, но и Верховный Главнокомандующий.

— Господа, четко по форме, без лишних приветствий, — я решительно, нарочито быстрым шагом, вошел в свой кабинет, где уже были трое заспанных офицеров.

— Позвольте мне, господа, — привстал Степан Иванович Шешковский.

Никто не возражал. Да, и, скорее всего, именно Шешковский и поднял с постели и Румянцева и Спиридова, которые, вероятно и не ложились спать. Сомневаюсь, что в карете по пути из Петербурга в Петергоф удалось кому-то подремать.

— Сегодня вечером прибыл служащий фельдъегерской службы, который принял сообщение по оптическому телеграфу из Москвы. Другой служащий фельдъегерской службы в пути, он везет донесение, более пространное. Возможно, именно там мы и найдем подробности. Я уже отправил сотрудников на ближайшие железнодорожные станции для содействия быстрейшей доставки донесения в Петергоф, — говорил Шешковский, но был мною перебит ибо не сказал главного.

— Степан Иванович, мы не в театре, чтобы держать интригу. Война? — нетерпеливо спросил я.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — спешно отвечал Шешковский. — Война. Англия. Судя по всему, мы потеряли Мальту и русскую эскадру на острове.

— Решились все-таки, — пробормотал я и задумался.

Последние полтора месяца наша дипломатия начала активно продвигать повестку, которая была названа мной, по аналогии с тридцатыми годами двадцатого века, «политикой коллективной безопасности». Россия предлагала всем странам еще раз подтвердить Аахенский мир и создать систему при постоянно действующей организации, призванной решать спорные вопросы по принципу Лиги наций или ООН, где основные игроки должны иметь право вето. Я прекрасно осознавал, что подобные предложения приняты не будут. С одной стороны, уровень политических международных отношений не созрел для этого, с другой же, клубок противоречий столь велик, что решить многие проблемы без крови не представляется возможным. Да и современное общество еще не столь интегрировано, чтобы иметь надправительственные организации. Политическая культура так же не созрела.

Но мне показалось важным продемонстрировать всем европейским игрокам миролюбие России, лишний раз создать инфоповод в европейских газетах, так как подобное предложение не могло не заинтересовать иностранную прессу. Пусть меня обвинят в византийстве, хитрости, но слова «мир» и «Россия» будут стоять в одном предложении.