Самое необходимое

Ее рука снова потянулась к дверной ручке.

— Дэнфорт, ты...

Кончики ее пальцев уже дотронулись до ручки, когда раздался его рык, заставивший ее с тоненьким испуганным вскриком отпрянуть от двери:

— Оставь меня в покое! Можешь ты наконец оставить меня в покое, ты, старая сука?!

Она застонала. Сердце ее судорожно забилось у самого горла. В голосе его прозвучало не просто раздраженное удивление, а настоящая ярость и неприкрытая ненависть. После такого спокойного и приятного утра он не смог бы задеть ее сильнее, даже если бы исполосовал ей щеки пригоршней бритвенных лезвий.

— Дэнфорт... Я подумала, что тебе плохо, — пробормотала она так тихо, что едва услыхала свой собственный голос.

— Оставь меня в покое! — Теперь, судя по звуку, он стоял у самой двери.

«О Господи, у него такой голос, словно он сошел с ума, — подумала она. — Как же так могло случиться? Что произошло с тех пор, как он высадил меня у дома Аманды?»

Но на эти вопросы у нее не было ответа. Была лишь боль. И она тихонько уползла наверх, достала из шкафа в комнате для шитья свою красивую новую куклу и пошла с ней в спальню. Там она скинула туфли и улеглась на свою половину супружеской кровати, крепко обняв куклу и прижав ее к себе.

Откуда-то издалека до нее донесся вой полицейских сирен, но она не обратила на него никакого внимания.

Спальня в это время дня выглядела очень уютно — вся залитая ярким октябрьским солнцем. Но Миртл этого не видела. В глазах у нее стояла сплошная тьма, она испытывала лишь отчаяние — глубокое, горестное отчаяние, которое не могла: приглушить даже ее чудесная кукла. Отчаяние заполнило все ее горло и, казалось, не давало дышать.

Она была так счастлива сегодня... Так жутко счастлива. И он тоже был счастлив. Она не сомневалась в этом. А теперь все стало еще хуже, чем было прежде. Намного хуже.

Что же случилось?

О Господи, ну что же могло случиться? И кто в этом виноват?

Глядя в потолок, Миртл все крепче прижимала к себе куклу и через некоторое время стала плакать, давиться в рыданиях, сотрясавших все ее тело. 

Глава 11

1

За четверть часа до полуночи в это долгое-долгое октябрьское воскресенье дверь в подвальном помещении клиники «Кеннебек-Уэлли» отворилась и из нее вышел шериф Алан Пэнгборн. Он шел медленно, опустив голову, шаркая ногами в мягких больничных тапочках по покрытому линолеумом полу. Табличка на закрывшейся за ним двери гласила:

МОРГ

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

В дальнем конце коридора сторож в серой робе медленными, ленивыми движениями возил по полу электрической поломойкой. Алан пошел по направлению к нему, на ходу стягивая с головы больничную шапочку. Задрав полу зеленого халата, он засунул шапочку в задний карман джинсов. Мягкий шорох щеток нагонял на него сон. Клиника в Августе была последним местом, где он хотел бы оказаться этой ночыо.

Когда он подошел к сторожу, тот поднял голову и выключил поломойку.

— Неважно выглядишь, друг, — приветствовал он Алана.

— Нечему удивляться. У тебя нет сигареты?

Сторож вытащил пачку «Лаки» из нагрудного кармана

и выбил щелчком одну сигарету для Алана.

— Правда, тут курить нельзя, — заметил он и кивнул на дверь в морг. — Док Райан шею намылит.

Алан кивнул.

— А где можно? — спросил он.

Сторож провел его в другой коридор и указал на дверь сбоку.

— Она выходит на аллейку возле здания. Только приставь к ней что-нибудь, чтобы она не захлопнулась, а то придется тащиться к главному входу, чтобы снова попасть внутрь. Спички есть?

Алан двинулся по коридору, буркнув на ходу:

— У меня зажигалка. Спасибо за курево.

— Я слыхал, сегодня привезли двойной улов, — бросил ему вслед сторож.

— Точно, — подтвердил Алан не оборачиваясь.

— Жуткое дело — эти вскрытия, верно?

— Да, — сказал Алан.

За его спиной снова послышалось мерное урчание поломойки. Жуткое дело, это точно. Вскрытия Нетти Кобб и Уилмы Джерзик были двадцать третьим и двадцать четвертым за время его службы... Все прежние не были подарками, но два последних — не приведи Господи.

Дверь, которую указал ему сторож, была с пружиной. Алан огляделся, ища, чем бы ее подпереть, и не нашел ничего подходящего. Он стянул с себя зеленый халат, свернул его в комок и распахнул дверь. Ночной воздух ворвался внутрь; хотя и влажный, он все равно принес с собой свежесть после устойчивого запаха формалина в коридоре морга и прилегающем к нему помещении, где проводились вскрытия. Алан засунул свернутый халат между косяком и дверью и вышел наружу. Он осторожно отпустил дверь, убедился в том, что халат не даст защелке захлопнуться, и забыл о ней. Прислонился к шлакоблочной стене, рядом с полоской света, струящегося из-за неплотно прикрытой двери, и закурил сигарету.

От первой затяжки закружилась голова. Почти два года он пытался бросить курить, и порой ему это почти удавалось, но... В конце концов что-нибудь обязательно случалось. В этом-то и состоит вся мука и весь смысл работы полицейского: что-то всегда случается.