Самое сильное (СИ)

- Видите ли, сударыня – начала молодая женщина, – Палестина очень далека от той красивой картинки, которая представляется вам, когда вы думаете о ней. Там жарко и пыльно, полчища скверных насекомых, да и местные жители далеки от галантности нашей аристократии. Там убивают и ранят за вопросы чести, которые так же нелепы, как и единорог, запряженный в повозку маркитантки. Иерусалим прекрасен снаружи, как яркая картинка, но его узкие и кривые улочки полны грязи и нищих. Сарацины ревностно охраняют свои святыни, да и защитники Гроба Господня ни в чем им не уступают. Это включая их глубокую, в чем-то даже наивную жестокость к любым иноверцам,. – она чуть перевела дух и продолжала.

Вы заблуждаетесь, Мабель, если вы думаете, что женщина может в таких условиях быть кем-то, кроме как целителем, скромной женой, почти не покидающей своего дома (и никогда – с открытым лицом) или…- она запнулась на мгновение, – дамой, с лёгкостью угождающей любой мужской прихоти.

Едущий рядом и внимательно слушающий эту беседу слуга коротко и зло всхохотнул.

- Но вы же… вы ведь – от смущения Мабель сложно было продолжать.

Я – целитель – невозмутимо откликнулась Доминика. – Орден рыцарей святого Иоанна с любезностью дал мне всякую защиту. О да, там было широкое поле для исследований! Отрубленные конечности, вспоротые животы, малярия и лихорадка, кровавый понос и черная смерть – там было много и разнообразно, – лицо слушающей девушки затуманилось, а его цвет наводил на мысли о придорожных кустах.

- Но кроме этого, – казалось, послушница не заметила отвращения собеседницы, – там было огромное количество новыхй лечебных трав, различных веществ, применяемых в медицине. А сколько умных мыслей и гениальных идей рождались там, привлеченные боевыми надобностями! К примеру, использование горечавки, амаранта, полыни! А сколь полезно оказалось применение трепанации черепа при различных тяжких травмах! – воодушевление женщины, казалось, передается окружающим.

Глаза молодой женщины горели и неприкрытое увлечение темой разговора делало её лицо одухотворённым. Собеседники, однако, слабо разделяли её восторги.

- Простите, любезная Доминика, а что такое “треперация”? – с недоумением спросил Томас.

- О, прошу прощения, я невольно излишне увлеклась и использовала “заумные слова”, как говорил мой наставник, блаженный Фома Кондратьевский. Трепанация – это, грубо говоря, высверливание небольшой дырочки в человеческом черепе, дабы выпустить ненужную жидкость и дать телу передышку от…

- От бессилия и от дури не излечит даже мертвый нефелим! (Канцлер Ги, “Нефелим”) – со злорадством перебил ее в своей необычной манере шут-оруженосец, который, как выяснилось, держался совсем неподалеку и слышал весь разговор.

- Госпожа,- обратился он к послушнице, – сэр Осберт изволил прийти в себя и просит вас подъехать к носилкам.

Прошу прощения, – от окружающих не укрылось лёгкое смущение молодой женщины, и румянец, так не вовремя появившийся на ее щеках, не мог бы яснее показать ее отношения к больному.

Тем временем, оруженосец, пока что манкирующий своими служебными обязанностями, извлёк из чехла лютню и негромко запел:

- Во мне безмолвие ума, и эти голоса – единственный на свете яд,

Что даст мне силы разгадать, какой конечный сон и скоро ли конец…

(Екатерина Яшникова, “Далёкая радуга”)

Пел он на удивление хорошо, хотя ясно чувствовалось, что пением он занимается от случая к случаю – голос Хамона был чуть хриплым и странно натянутым, что придавало его манере исполнения своеобразное очарование.

Мабель, у которой объяснения Доминики вызвали очень противоречивые чувства, невольно ощутила укол ревности.

Старый Вальдинг, немного послушав шута, сплюнул, ворча себе под нос:

- Ну что за препаршивейшие песни сочиняют и поют молодые крикуны! Нет, чтоб как встарь, душевно эдак:

- Конунг Олаф Моржовый Ус,

Отправился в поход!

А сейчас… Сон у него, видите ли. Безмолвие ума, понимаешь ли. Да там того ума нет, чтоб ещё и безмолвствовал!

Девушка тихонько хихикнула, услышав эту неожиданную критику. Ей-то песня понравилась, только показалась чрезмерно непонятной и мрачной.

Ее отец напротив, потерял всякий интерес к разговору. Он внимательно наблюдал за дорогой, крепко держа поводья одной рукой. Вторую руку он держал на рукоятке большого обоюдоострого кинжала. Помимо этого оружия, к седлу достойного землевладельца был приторочен пучок дротиков длинной около трёх футов, коими, по уверению слуг и соседей (а так же различной живности, забредавшей в его охотничьи угодья), Томас владел отменно.

Он оглядывался по сторонам, периеодически шикая на шута, хотя тот и пел совсем тихо.

Впрочем, это не слишком повлияло на исход дня. Уже под вечер, когда небо на западе вовсю алело, предвещая вечер, а воздух остыл, маленький отряд оказался окружён.