Самое сильное (СИ)

- Он может и не знать, где амулет, – вмешался Джослин.

- Мне очень хотелось бы так думать, – сказал тамплиер, – но я не считаю сэра Осберта таким уж дураком. Он трус, это факт, и он подлец, в том нет сомненья. Но он умен в достаточной степени, чтоб сделать примерно то же, что и мы. Хочу напомнить вам, что он рассказал мне, де Баже и барону часть правды об амулете, сразу после убийства Томаса. Конечно, он не был бы Осбертом, если б не приврал. Да так ловко, что отличить правду от лжи было бы невозможно, не будь у нас иных источников знаний. Кроме этого, прости, Этьен, если я задеваю твои чувства, но девушка к ле Дюку неравнодушна. Даже если она сама не знает, что обладает амулетом, она может просто случайно возбудить его подозрения.

- Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился де Баже.

- Господи всемогущий, Этьен! Подумай хорошенько. Осберт может просто заметить у нее амулет, может соблазнить ее, может просто, простите, сударыня, навязать себя силой. И обнаружить эту клятую безделушку .

Рыцарь, до которого наконец дошло, что имел в виду храмовник, издал какой-то сдавленный рык. Казалось, он только сейчас сообразил, какой опасности подвергается девушка.

- Дьявольщина! Почему ты не мог мне раньше этого объяснить, черт бы тебя подрал?!

- Успокойся, ничего он ей не сделает, по крайней мере, не убьет, – тамплиер, казалось, сам удивился реакции друга. – Я просто имею в виду, что нам желательно поспешить с решением.

У меня есть идея,. – помедлив, сказала послушница.

Все взгляды обернулись к ней.

====== Часть 18 Жажда ======

Знают только сосны и янтарная смола

Как в высоких травах заплетаются тела

Моя любовь, ты моя любовь

Ты спроси у флейты из сухого тростника

Что на дне своем скрывает мутная река

Моя любовь, ты моя любовь

Сплин, “Моя любовь”

Пробуждение было весьма приятным. Определенно, брак таил в себе новые и неизведанные стороны, которых Осберт не касался ранее.

“Какой, однако, дивный момент”, – говорил он про себя, утром обнаруживая рядом покорную и тихую жену. – “Я никогда не задумывался о том, как полезна для мужчины собственная женщина. Глупо было тратить столько времени и денег на дам сомнительной чистоты и свежести. Воистину, правы те, кто советует мужчине вступать в брак не позднее тридцати лет. Иначе, женившись пожилым, мужчина не сможет в полной мере насладиться обладанием женой”. С этими мыслями он просыпался уже второй день подряд. Интересным было то, что Мабель почти перестала плакать. Она полюбила стоять у окна, а по ночам и утром тихо и неподвижно лежала, пока он исполнял супружеский долг. Конечно, хотелось бы чуть больше страсти и нежности, но он полагал, что это придет со временем.

Старый священник тоже перестал докучать ему, а стражник, судя по всему, и вовсе дал обет молчания.

Вот и в это утро он проснулся, улыбнулся лежащей рядом Мабель – ее настоящее имя Осберт не смог бы произнести, даже если б захотел, –

после чего встал и подошёл к окну, разведать обстановку. Вчера они с Андрэ сумели выяснить, что в одной из стен чудовища активно проделывают выход из замка. “Оно и к лучшему”, – решил рыцарь, – “пусть займутся местными крестьянами, возможно, проще будет сбежать отсюда”.

Он снова крутил в руке амулет, пытаясь понять, какие ещё методы они не использовали, чтоб заставить чёртову безделушку работать.

Возможно, была особенная трава, которая должна была заставить амулет служить своему хозяину. Священник настаивал лишь на том, что трава должна быть сухой. Из того, что он вычитал в своих книгах, было ясно только, что сухая, то есть, мертвая сущность противопоставляется в заклинании живой крови.

Сам ле Дюк не без основания полагал, что это может быть почти любая сухая трава, именно потому, что она не прорастет больше.

На подоконнике были в беспорядке разбросаны разные пучки зелени – Мабель безуспешно пыталась научиться их сушить.

Сама молодая женщина вновь стояла у окна, смотрела вдаль. Словно ждала кого-то. Она почти не разговаривала, даже на прямые вопросы отвечая односложно. “Хорошее качество для жены”, – думал Осберт. Пожалуй, он был прав, выбрав именно ее, не пытаясь завести интрижку с послушницей. Хотя во снах та все ещё приходила, улыбалась, манила за собой, сулила невиданные блаженства.

Рыцарь, занятый собственным благополучием, не обращал внимание на стражника и священника. Последний угождал ему во всем, старательно пряча жаркий интерес к той стороне жизни, которая святому отцу вроде как и не к чему. А стражник просто подчинялся приказам, явно не слишком их обдумывая. Ему нужен был хозяин, который заботился бы о пропитании и брал бы на себя все решения.

Ле Дюк не придумал пока, как он будет поступать с ними, когда сможет, наконец, управлять строптивым амулетом.