Самое сильное заклятье

– Мартинус! В этой пыли тебя сразу не узнать!.. Я боялся, что мы опоздаем. Скакали во весь опор с самого рассвета. Ударили в них с тыла, и… Кровавый Иоанн у нас; твой король Урия жив и здоров, все в порядке. Что будем делать с пленниками? Их здесь по меньшей мере тысяч двадцать или тридцать…

Пэдуэй покачнулся:

– Собери и устрой какой-нибудь лагерь… Мне наплевать. По-моему, я сейчас рухну от усталости.

Глава 18

Через несколько дней, уже в Риме, беседуя с Мартином один на один, Урия медленно говорил:

– Да, кажется, я тебя понимаю. Люди не будут сражаться за правительство, которое ненавидят. Но сможем ли мы компенсировать убытки всем тем верным землевладельцам, чьи колоны отпущены на волю?

– Поднатужимся и выплатим за несколько лет, – ответил Пэдуэй. – Не зря же мы ввели налог на рабов.

Мартин не пояснил, что он надеялся путем постепенного увеличения указанного налога сделать рабство экономически невыгодным. Даже для гибкого и восприимчивого ума Урии такая идея могла оказаться чересчур радикальной.

– Лично у меня нет возражений и против твоей новой конституции, которая ограничивает королевскую власть. Я – воин и с радостью предоставлю возможность заниматься гражданскими делами другим. Однако как поведет себя королевский совет?

– Согласится. Они давно уже кормятся практически из моего кармана. К тому же я показал им, что без телеграфа мы никогда не смогли бы уследить за передвижениями Кровавого Иоанна, а без печатных станков – столь быстро и широко организовать сопротивление колонов.

– Так, что у нас еще?

– Надо написать учтивое письмо королям франков: мол, не наша вина в том, что бургундцы предпочли правление готов, но отдавать обратно земли Меровингам мы не намерены. Кроме того, следует договориться с королем вестготов об оснащении в Лиссабоне наших кораблей для плавания через Атлантику. Кстати, он назвал тебя своим преемником, так что после его смерти остготы и вестготы снова сольются в единое государство… А мне придется ехать в Неаполь: объяснять кораблестроителям, как строить приличные шхуны. Прокопий поедет со мной; ему нужно обсудить кое-какие детали из курса истории, которую он будет читать в нашем новом университете.

– Почему ты так настаиваешь на этой атлантической экспедиции, Мартинус?

– Все очень просто. У меня на родине многие услаждают себя втягиванием дыма тлеющей травки под названием «табак». Это довольно невинный порок, если знать меру. А табак растет пока лишь по ту сторону Атлантики.

Урия зычно расхохотался:

– Ладно, мне пора. Да, между прочим, я хотел бы прочитать письмо Юстиниану, прежде чем ты его отправишь.

– О’кей, как говорят американцы. К завтрашнему дню я его закончу. И еще подготовлю указ, который тебе надо подписать: о назначении Томасуса-сирийца министром финансов. Это он по своим частным деловым каналам пригласил железных дел мастеров из Дамаска, так что нам нет нужды обращаться к Юстиниану.

– А ты уверен, что твой друг Томасус – честный человек? – спросил Урия.

– Конечно, честный! Просто с ним нельзя зевать… Наилучшие пожелания Матасунте. Кстати, как она?

– О, прекрасно. Она заметно успокоилась с тех пор, как умерли или сошли с ума все ее враги… Мы ждем маленького Амала.

– Я не знал!.. Поздравляю.

– Спасибо. А когда ты найдешь себе девушку?

Пэдуэй ухмыльнулся:

– Как только отосплюсь немного.

Провожая Урию, Мартин почувствовал легкую тоску. Он уже достиг такого возраста, когда холостяки не без зависти смотрят на семейную жизнь своих друзей. С другой стороны, поспешный выбор – не лучшая гарантия удачного брака. Нарвешься на такую взрывоопасную женщину, как Матасунта… Дай-то бог Урии и впредь держать свою королеву постоянно беременной. Это может уберечь ее – и окружающих – от больших неприятностей.