Самое время для новой жизни

В последний год перед выпуском Джек подрабатывал по вечерам официантом в кафе “Вайолет”. По условиям университетской стипендии Джек мог работать двадцать часов в неделю. Однажды, подавая кофе со льдом, он разговорился с каким-то парнем, успешно делавшим карьеру на одной из крупнейших киностудий. Парень знал нужного человека, а тот знал другого нужного человека, и уже через несколько недель Джека вызвали на кинопробу. Остальное было лишь вопросом времени. Сразу после Дня благодарения Джек получил карточку члена Гильдии киноактеров и роль без слов в боевике с Харрисоном Фордом. По ходу съемок сценарий слегка переписали, теперь Джек должен был произнести целых три реплики, в ходе двенадцатисекундной перестрелки уложить громилу-китайца, а потом сам схлопотать пулю. Три недели Джек провел на съемках в Лос-Анджелесе и вернулся разочарованный, что так и не увидел Харрисона Форда. “Его вообще там не было, – сокрушался Джек. – Он уже над другим фильмом работает”.

Через некоторое время тот фильм с Фордом вышел на экраны, его посмотрел агент с “Мирамакса”, который как раз подыскивал актеров для малобюджетного боевичка под названием “Голубой ангел”; агенту понравилось, как Джек держит бутафорскую пушку. Джека пригласили на главную роль с оплатой по ставке, и наш друг улетел в Голливуд. “Голубой ангел” неожиданно стал очень популярным, и Джека провозгласили новым королем голливудских боевиков. Мы не особенно удивились, когда он даже не приехал на вручение дипломов.

Однажды я спросил Джека, чем он собирался заниматься до того, как в нем открыли великого актера.

– То есть? – не понял Джек.

– Ты ведь по социологии специализировался, а диплом социолога – все равно что диплом безработного, – пояснил я. – Что ты после колледжа собирался делать?

Джек наморщил лоб, явно озадаченный вопросом.

– Ну не знаю, – он запустил пятерню в свою великолепную шевелюру. – Придумал бы что-нибудь.

– Ты вообще никогда не беспокоишься о будущем? – спросил я.

Джек пожал плечами:

– Будущее – это сейчас.

На пороге ресторана Джек, которого журнал “Пипл” в 1999-м признал одним из пятидесяти самых красивых людей мира, облевал себе весь костюм, поэтому Элисон решила погрузить звезду в лимузин и отвезти обратно в отель и, пока Джек на четвереньках карабкался в салон, убеждала нас, что лучше они поедут одни. Мы с Линдси и Чаком отправились в бар “У Мо” в Верхнем Ист-Сайде, куда Чак частенько захаживал, в одно из тех заведений, где по полу каждый вечер старательно рассыпают опилки, чтобы было похоже на настоящую пивнушку. Определенно, Чак много ходил по злачным местам, для врача-то хирурга. Он, похоже, знал чуть ли не всех здешних дамочек, включая барменшу, которая чмокнула его в знак приветствия; барменша выглядела как супермодель, переживающая трудные времена. Да, Джек снимался в кино, а Чак жил как в кино. По меньшей мере как в рекламе пива.

Чак остался у бара и принялся клеить каких-то малолеток, а мы с Линдси заняли столик в дальнем углу, заказали по коктейлю “Камикадзе” и кувшин “Сэма Адамса” на закуску.

– Как Элисон? – спросил я.

Музыкальный автомат крутил очередную приставучую модную песенку из тех, что постепенно вытесняли с радиостанций нормальную музыку, поэтому мне приходилось орать. Время от времени я ловил себя на мычании в такт и от этого ненавидел песенку еще больше.

– По-прежнему любит его. За все хорошее, что сама же для него и сделала, – Линдси разлила пиво в пластиковые стаканчики. – Говорит, еще немного, и он дойдет до ручки.

– Сама как думаешь?

– Не знаю. То, что он сегодня устроил, – свинство даже по меркам кинозвезды.

Я согласно покивал:

– Да, его не на шутку занесло.

Мы немного помолчали, потягивая пиво.

– Как Сара? – спросила Линдси.

– Ты здоровьем ее интересуешься?

– Ладно, оставим это. Извини.

Я посмотрел в сторону бара: Чак хохотал как ненормальный на пару с очередной брюнеткой, маечка на брюнетке была такая тесная, что я со своего места мог разглядеть очертания ее пупка. На голове Чака, в том месте, где волосяные луковицы упорно игнорировали ежедневные атаки средства от облысения, играл световой блик. Чак, можно сказать, соревновался с собственными волосами и, пока они не покинули его окончательно, хотел затащить в постель как можно больше женщин.

За пару недель до дня рождения Линдси мы с Чаком ездили на выходные в Атлантик-Сити, я как-то случайно зашел в наш номер в отеле-казино “Трамп” и увидел Чака, который, стоя в полотенце перед зеркалом, выдавливал из пипетки себе на лысину средство для роста волос.

Так я стал нечаянным свидетелем глубоко интимного ритуала, подобно тому офицеру из пятой серии “Звездных войн”, что застал Дарта Вейдера без шлема. Волосы Чака еще не высохли и торчали пучками, как ро́жки или ростки на картофелине, а между этими пучками зиял, словно оголенная ткань, розовый череп. Чак обернулся ко мне, все еще держа пипетку над головой, будто дирижерскую палочку, смущенно улыбнулся и сказал: “Мне уже терять нечего”.

– Хорошо ему, – Линдси кивнула в сторону Чака. – Везде он кого-нибудь да подцепит.