Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Свою задачу немецкая разведка не выполнила – артиллерийские точки русских себя не обнаружили. Пехотинцы поймали одного из мотоциклистов и вели, подталкивая прикладами – в штаб.

Впрочем, «подталкивали» – мягко сказано. Били от души. Мотоциклист, который вначале пытался изображать героя – за спиной целая армия, вот-вот сметут азиатов. Но, сообразив, что его проткнут штыками раньше, чем подойдут немецкие войска, что-то горячо и быстро объяснял. Доказывал, что может быть полезен.

Затем налетели две пары «мессершмитов». С высоты километра сбросили штук восемь бомб, немного спустились и сделали три захода подряд, обстреливая позиции из пушек и пулеметов.

– Какой толк с такой высоты палить? – задрав голову, рассуждал Афоня Солодков. – Сбили с фрицев гонор, побаиваются.

– Гонору у них хватает. И смелости тоже, – возразил его механик Иван Грач. – Разведка. Проверяют: вдруг зенитки подвезли. А зенитки против танков действуют получше, чем наши пушки. Прицельность и дальнобойность хорошая. Чего проверять – нет у нас зениток ни хрена.

– Танки слева!

Непонятно, кто выкрикнул это. Но под прикрытием истребителей, которые больше отвлекали и создавали шум, из-за осиновой рощи вынырнули и пошли через поле и мелкие пологие холмы немецкие танки.

Карелин разглядел несколько Т-3 и приземистые штурмовые орудия. Машин было около десятка, и шли они, намереваясь ударить с фланга. Холмы и промоины, забитые снегом, снижали скорость. По дороге они выскочили бы резвее. Зато, наступая с фланга, добились внезапности.

– Вот они, черти из табакерки, – накручивал рукоятки наводки Михаил Швецов. – Их не ждали, а они тут как тут.

Торопливо захлопали «трехдюймовки» капитана Раенко. Он явно спешил. Позиции заволокло дымом. Артиллеристы срывали маскировку, которую в спешке не успели убрать.

– Слишком торопятся, – с досадой проговорил Тюльков который стоял рядом с самоходкой Карелина. – Ближе надо было подпустить.

До наступающих машин оставалось метров шестьсот, когда ударили немецкие минометы, а танки, кажется, замедлили ход, некоторые спрятались за деревья и буграми. Зато бегло вела огонь батарея 80-миллиметровых «самоваров».

За два неполных года войны немцы преуспели в использовании минометов и почти всегда добивались нужного эффекта. Мины летели, застывая в верхней точке, а затем с воем обрушивались вниз. Не слишком высокая точность навесного огня минометов компенсировалась скорострельностью. Четыре ствола, укрытые за бугром, посылали в минуту штук восемьдесят мин весом три с половиной килограмма. Батареи Раенко исчезли среди столбов земли и дыма.

Прыгающие мины (хотя их было немного), подброшенные с места падения вышибным зарядом, взрывались в воздухе, скашивая осколками сверху расчеты орудий. Артиллерийский огонь ослаб, некоторые орудия замолкли.

Немецкие Т-3 снова двинулись вперед. По команде Цимбала повел на сближение с немцами две неполных батареи самоходок майор Тюльков.

Если танки прорвут орудийные позиции, их уже не остановят несколько легких полевых пушек и бронебойщики со своими несуразными ружьями и бутылками с КС.

Стрельба велась на ходу. Одна из самоходок остановилась на считаные секунды для более точного прицела. Выстрелить успела. Угодила в цель или нет, непонятно, но снаряд Т-3 прошил лобовую броню и убил механика. Экипаж в боевой рубке раскидало сильным ударом, встряхнувшим машину.

– К орудию, – кричал командир самоходки. Контуженый лейтенант не видел пробивающийся сквозь щели дым и взвившийся язык огня, узкий, извилистый, как штопор.

– Надо прыгать, – кричал заряжающий. – Взорвемся.

Но лейтенант, оттолкнув его, сам схватил снаряд и забросил в казенник. Наводчик, который тоже считал, что машина обречена и надо быстрее покидать ее, был вынужден снова ловить в прицел немецкий танк.

Второй выстрел ударил сквозь завесу пламени. Заряжающий уже спрыгнул через задний борт. Лейтенант и наводчик тоже сумели добраться до борта, но промасленные комбинезоны и телогрейки горели на них факелом. Заряжающий успел сдернуть сержанта-наводчика. Лейтенант, крича от боли, исчез в ревущем столбе огня. Боезапас рванул, когда два уцелевших самоходчика отбежали шагов на двадцать. Сорвали горящую одежду. Наводчик щупал багровыми распухшими пальцами лицо и повторял:

– Ослеп… ослеп я… дай «наган». К чему без глаз жить.

Все это промелькнуло перед взглядом Карелина, когда его машина на скорости шла мимо. Чурюмов, вырвавшийся вперед, ударил в Т-3. Снаряд, высекая сноп искр, прошел рикошетом вдоль башни. Отлетела, кувыркаясь, половинка бокового люка.

– Добивай!

Т-3 нырнул в низину, уходя из-под выстрела. Еще один танк налетел на орудие из дивизиона Раенко, смял его и раненых артиллеристов. Выбираясь из груды искореженного металла и смятой человеческой плоти, забившей плотной окровавленной массой просветы между колесами и гусеницей, забуксовал.

Швецов всадил снаряд в нижнюю часть корпуса, проделав дыру и остановив танк. Хотел выстрелить еще, но подбежали двое гранатометчиков и швырнули свои «ворошиловские килограммы».