Самолет без нее

В то воскресенье, 7 ноября 1982 года, я был в Анталье, на Средиземном море. Это местечко — турецкая Ривьера. Триста солнечных дней в году. Один чиновник министерства внутренних дел пригласил меня к себе в загородную резиденцию. Я гонялся за ним уже несколько недель в надежде заполучить хоть какие-нибудь сведения о том, что происходило в аэропорту Ататюрка 22 декабря. Никогда нельзя знать заранее, что именно сработает: найдется случайный свидетель или обнаружится запись с камеры наблюдения… В ту пору аэропорт кишмя кишел военными, и один из них вполне мог что-нибудь заметить. Я хотел разослать во всем казармам короткий опросник — разумеется, на меня смотрели, как на чокнутого. Устав от моих преследований, означенный чиновник пригласил меня к себе на прием, и я с радостью принял приглашение, зная, что встречу там весь цвет турецкой национальной безопасности. Назыма со мной не было — Аиля срочно вызвала его в Париж; если мне не изменяет память, она тогда заболела… Идея провести целый уикенд в гостях без переводчика не вызывала у меня восторга. Я понимал, что люди, приехавшие с женами отдохнуть, вряд ли станут вникать в смысл моих вопросов, как, впрочем, и я — в смысл их ответов. Я все меньше верил в успех своей затеи. Но делать было нечего.

О происшествии в Летрепоре я угнал через три дня, в отеле «Аскок». Узнал от Назыма. Впоследствии я подолгу разговаривал об этом с Николь. Она подробно рассказала мне, как это было. В ноябрьский воскресный день 1982 года три породненных нормандских и пикардийских города — Летрепор, Э и Мерле-Бен — традиционно устраивали народное празднество, нечто вроде более скромной версии карнавала в Дюнкерке. Мидии с жареной картошкой, морские прогулки, театрализованные шествия по улицам… Безумный мир, сумасшедшая атмосфера… Пьер и Николь Витраль каждый год ездили на фестиваль в Летрепор. Они вообще старались не пропускать подобных мероприятий, проводившихся во всех портах Ламанша, от Дюнкерка до Гавра. Если исключить летний сезон, им удавалось сводить концы с концами только благодаря такой вот выездной торговле. Они оставляли Марка и Эмили на попечение соседей, заводили свой оранжево-красный «ситроен» и уезжали на два дня. Грузовик они старались ставить в стратегически наиболее выгодных местах, поближе к побережью, собирали прилавок, при необходимости натягивали тент от ветра и уже час спустя предлагали всем желающим жареную картошку, блинчики, вафли и прочие немудрящие лакомства. Обычно они работали до поздней ночи. Несмотря на холод народные гулянья в этих северных городках часто длились до рассвета. Хорошо понимая, что время — деньги, Пьер и Николь расстилали матрас на полу грузовика, между газовой плитой и холодильниками, и на несколько часов ложились поспать, чтобы с утра пораньше снова приняться за работу. Это был тяжкий труд, зато за пару выходных они зарабатывали больше, чем обычно за десять дней.

В воскресенье, 7 ноября 1982 года, Пьер и Николь Витраль закрылись около трех часов ночи. Вновь открыть торговлю им уже не привелось. Тревогу поднял местный житель, который выгуливал собаку вдоль пляжа. Несмотря на утреннюю сырость, он учуял запах газа, исходивший от грузовика. На самом деле пахло тиолом — сернистым соединением, которое специально подмешивают к природному газу бутану, не имеющему ни цвета, ни запаха. Пожарные вышибли заднюю дверцу фургона топором и обнаружили внутри два бесчувственных тела. Утечка бутана продолжалась по меньшей мере пять часов — и это в помещении площадью около девяти квадратных метров! Пьер Витраль не дышат. Пожарные даже не пытались его реанимировать, мгновенно установив, что ему уже не поможешь. Николь Витраль была еще жива. Ее срочно перевезли в больницу в Абевиле. Лишь пятнадцать часов спустя врачи смогли сказать, что она выкарабкается. Во что превратились остатки ее легких, можно было только догадываться.

Следствие не затянулось надолго. Было установлено, что в шланге одной из четырех газовых плит имелось повреждение. Вывод: несчастный случай, столь же глупый, сколь и предсказуемый. Страховая компания, верная принципам гуманизма, вынесла свой вердикт: ночевать в фургоне, рядом с газовыми баллонами и еще не остывшими плитами, мог только сумасшедший; оборудование, хоть и отвечавшее требованиям санитарного контроля, находилось в изношенном состоянии и по результатам экспертизы отличалось множеством дефектов… Одним словом, владельцам страховой компании не пришлось приносить Николь Витраль свои извинения за то, что они не заплатили ей ровным счетом ничего.

У нее остался только грузовик. С нуждающимся в замене пластиковым шлангом и выбитой задней дверцей. И двое детей на руках.

Возможно, именно это обстоятельство сблизило меня с Витралями. Мне было их жалко. Да, пожалуй, я правильно определил свое отношение к этой семье. Жалость. Я не стыжусь в этом признаваться.

Жалость. Плюс подозрения.