Самолет без нее

На холодном полу сидела, скрючившись, женщина — казалось, она молится. Кому? Каким богам ада? Ни ребенка, ни собаки с ней не было. Она не играла ни на каком музыкальном инструменте. Даже рваной картонной таблички не было. Просто сидела, уткнув лицо в колени. Толпа обтекала женщину, словно досадную помеху на пути. Марк, не замедляя шага и почти не замечая, что делает, сунул руку в карман и опустил в безнадежно пустое белое блюдце возле ног женщины монету. Девушка с гитарой бросила на него удивленный взгляд. В этот самый миг из категории «придурков, которые корчат из себя бог весть что» он перешел в разряд «интересных парней, к сожалению не обращающих внимания на то, что в метро попадаются симпатичные девушки»…

Через несколько метров коридор метро раздваивался. Марк свернул направо, к 12-й линии и направлению «Ла-Шапель». Девушка с гитарой пошла налево, на 7-ю линию, к направлению «Ла-Курнёв», чуть задержавшись на месте, чтобы в последний раз взглянуть на красивого, но слишком погруженного в свои мысли блондина.

«Мадлен».

Поезд приближался к одному из самых многолюдных парижских вокзалов. Час пик еще не наступил, но народу в вагонах и на платформе заметно прибавилось. Читать в подобных условиях представлялось невозможным.

«Сен-Лазар».

Пассажиры полноводной рекой хлынули из вагона. Марк с изумлением наблюдал за течением человеческого потока по переходам, ведущим к вокзалу Сен-Лазар: люди обгоняли друг друга, расталкивая наименее шустрых, многие, пренебрегая переполненным эскалатором, бросались к тому, что стоял отключенным, и мчались вверх, перескакивая через ступеньки, чтобы, выбравшись в прямой и длинный туннель, перейти чуть ли не на бег… Что заставляло их так торопиться? Какая-то срочная надобность? Или въевшаяся в плоть и кровь привычка день и ночь вести схватку с безжалостным временем, превратившаяся в своего рода спортивное увлечение?

Недавно он читал историю одного музыканта, величайшего в мире скрипача с русской фамилией, которую он не запомнил. Однажды этот человек спустился в метро, сел в переходе и начал играть. Без всяких афиш, без каких бы то ни было объявлений — просто достал скрипку и заиграл. Выступая в разных городах мира, он каждый вечер собирал полные залы; чтобы попасть на его концерт, люди выкладывали за билет сотни франков, но в тот день никто — или почти никто — даже не остановился, чтобы послушать его игру. Деловые мужчины в костюмах с галстуком торопливо шли мимо, озабоченные только тем, чтобы успеть на поезд. Самое смешное, что, возможно, вечером те же самые мужчины будут так же спешить, чтобы не опоздать на концерт знаменитого музыканта, билеты на который им удалось достать с великим трудом.

Марк в первый раз за весь день решил дать себе небольшую передышку. Неторопливо прошел в зал ожидания. В огромном помещении толпились сотни пассажиров. Задрав головы, они пялились куда-то вверх, точно фанаты, ожидающие выхода рок-звезды. Вот только смотрели они не на сцену, а на табло, где постоянно менялись цифры и буквы, сообщавшие время отхода поезда и номер платформы, — вернее, должны были сообщать, но не сообщали, потому-то пассажиры и столпились перед табло.

Информации об отправлении поезда «Париж — Руан» тоже не было. Марк пересек зал ожидания, миновал плотную группу скучающих носильщиков и присел за столик на террасе привокзального буфета. Попросил у замотанного официанта апельсиновый сок. Тот принес заказ вместе с чеком и не уходил, пока Марк не заплатил, словно опасался, что парень сбежит прямо со стаканом. Марк достал телефон. И громко чертыхнулся, забыв, что собирался спокойно посидеть и чуть-чуть передохнуть.

Лили звонила!

Разумеется, звонок не прошел, потому что он в это время находился под землей. Можно подумать, Лили следит за ним, ждет, когда он спустится в метро, и тут же набирает его номер, заранее зная, что не дозвонится. И оставляет на автоответчике сообщение…

Марк потыкал в кнопки и вжал мобильник в ухо — шум на вокзале стоял невообразимый. Голос Лили едва пробивался сквозь гомон. Или она говорила шепотом.

Марк! Это Эмили. Господи, зачем ты потащился к Карвилям? Доверься мне, Марк. Завтра все будет кончено. И я все тебе объясню. Все-все. Если ты меня и правда любишь, ты меня простишь.

Марк несколько секунд сидел неподвижно, с прижатым к уху телефоном.

Доверься мне…

Простишь…

Значит, ждать?

Да ни за что на свете! Лили что-то от него скрывала. Она что-то затевала, причем в ближайшие часы. Не зря же она говорила о каком-то путешествии, откуда нет возврата. Марк снова пробежался пальцами по кнопкам и еще раз прослушал сообщение. Его заинтриговала одна деталь.

Марк! Это Эмили…

Он плотнее вдавил мобильник в правое ухо и заткнул левое.

…ты меня простишь..