Самолет без нее

Когда Эмили исполнилось одиннадцать лет, она начала заявлять о своих правах. Нет, она ничего не требовала. Просто говорила вслух, до чего ей хочется где-нибудь побывать, увидеть хоть что-нибудь еще, кроме утесов Дьеппа. Заняться чем-нибудь интересным. Например, музыкой. Не только потому, что у нее были ярко выраженные музыкальные способности, и не потому что учителя в музыкальной школе в один голос твердили, что она должна больше играть. Нет. Всего лишь потому, что она сама испытывала такое желание. Даже не желание. Потребность.

Расклад был прост. Эмили не сможет совершенствоваться в игре на фортепиано, если у нее дома не будет инструмента. Если не будет заниматься по несколько часов каждый день. Маленькая Эмили, помимо прочего, обладала редким даром убеждения. Она обошла с рулеткой в руках гостиную. И сделала вывод: если телевизор переставить в угол, а диван сдвинуть в сторону, пианино поместится. И будет очень красиво смотреться. Сверху, на крышку, можно будет поставить вазу и хрустальную пепельницу, привезенную с ярмарки в Бреле.

Оставался вопрос цены.

Пианино стоило тридцать тысяч франков. Или двадцать тысяч, если покупать подержанное.

Николь Витраль только всплескивала руками:

— Пианино! Деточка моя, да мне на вашу одежду денег еле хватает! Чтобы свозить вас на неделю в Сен-Кэ, я весь май и весь июнь работала по воскресеньям. А к школе сколько всего нужно купить! И еще за музыкальную школу платить! До десяти лет ты училась бесплатно, но теперь хорошая жизнь кончилась. А ты говоришь — пианино…

Эмили не спорила. Она все понимала. В свои одиннадцать лет она была не по годам взрослой. Во всяком случае, мне казалось, что она все понимает. После того разговора она ушла к себе в комнату. Комнату, которую они делили с Марком. Из-за тонкой стенки до Николь донеслись звуки флейты. Это была дешевая блок-флейта, доставшаяся в наследство от Марка. Единственный музыкальный инструмент в доме. Николь узнала мелодию — это была песня Гольдмана «Лейденштадт».

От тоски у нее сжалось сердце.

Когда Марк вернулся со стадиона, он нашел бабушку с заплаканным лицом. Марку тогда было тринадцать. Он не знал, что должен делать. За стенкой Эмили играла на флейте. Играла красивую мелодию. Только грустную.

Николь посадила Марка рядом с собой на диван и крепко обняла.

— Никогда не завидуй Эмили. Понимаешь? Никогда.

Само собой, подумал Марк. С какой стати он будет ей завидовать?

— Мы с тобой будем жить, как жили всегда. Главное, помни, что Эмили — твоя младшая сестра.

Ну ясное дело. К чему она клонит?

— Даже если заметишь, что я… что я стала относиться к вам немного по-разному. Ты уже большой мальчик, Марк. Ты должен понять.

По-разному? Что это значит — по-разному?

Николь тихонько поднялась. Марк встал следом за ней. Она уже снова улыбалась. Только какой-то неестественной улыбкой. Николь подошла к краю дивана и сказала Марку:

— Помоги-ка мне его передвинуть. Что-то мне не верится, что сюда можно втиснуть пианино.

После покупки пианино — новенького, фирмы «Гартман-Милонга», за которым пришлось ехать в Руан, в специализированный магазин, — банковский счет на имя Лили похудел на столь незначительную долю, что это было почти незаметно.

Эмили оказалась права: пианино отлично поместилось между диваном и телевизором. Впритык, но поместилось.

А потом пошло-поехало. Поездки в Париж, на выступления. Всего на пару-тройку дней. Потом на более длительные сроки. Мастер-классы, концерты. Поездки за границу. Лондон. Амстердам. Прага. Музыкальные диски. Книги. Разве можно лишать Эмили книг? Потом одежда. Эмили — девочка, она должна хорошо одеваться. В конце концов, она этого заслуживает. Отныне Николь уверовала, что не имеет права портить Эмили жизнь. Что она обязана предоставить ей все возможности для того, чтобы быть счастливой. Потому что вдруг?..

Теперь вы поняли, в чем заключалась стратегия Матильды де Карвиль? Она с самого начала знала, что делает. Банковский счет, открытый на имя Эмили, был змеиным яйцом, подложенным наседке. Глупая курица высидит его, а тварь, которая вылупится из яйца, задушит и ее, и ее детей.

Пропасть между Эмили и Марком все увеличивалась. Тут я, конечно, имею в виду материальную пропасть. Про все остальное, с вашего позволения, расскажу чуть позже. Эмили получала все что душа пожелает, от безделушек до дорогих вещей, даже не задумываясь, сколько они могут стоить. Марк довольствовался дешевыми подделками. Донашивал чужую одежду. Катался на дедушкином велосипеде. Брал у старшего приятеля по игре в регби шиповки, которые стали тому малы.

Поначалу Эмили негодовала и требовала, чтобы Марку покупали то же, что и ей. Особенно когда ей объяснили, что это ее деньги. Но тут уж Николь Витраль была непоколебима. Сдержать слово, данное Матильде де Карвиль, было для нее вопросом чести.

Она сама провела между Марком и Эмили красную черту, переступать которую было запрещено.

Она не истратит ни сантима из денег Карвилей на своего внука.