Самолёт Москва – Белград

– Горан, у меня нет слов! Вырос мальчик, называется! Послушай, может ты, как отец, как врач, хотя бы объяснишь ему, как… Ну, как надо вести себя, чтобы эти похождения не имели последствий.

– Что-о?! Ой, Поля… Не ожидал я от тебя такого спокойствия, не ожидал, – Горан шумно засопел в трубку. – Ладно, может ты и права, под замок этого казанову всё равно уже не посадишь. Хотя, боюсь, он уже побольше меня знает про все последствия!

Полина усмехнулась: мальчик – это мальчик, с девочками всё не так просто… Откомандировав Киру на кухню, чтобы та начала накрывать стол к ужину, она отправилась в комнату сына, где застала его, перебирающим пластинки. Повернувшись к матери, Братислав пояснил:

– Хочу поставить для Киры «Богемскую рапсодию».

Полина погладила его по плечу:

– Не надо очаровывать эту девочку, ты даже не представляешь, как легко ей в тебя влюбиться. Я надеюсь, ты не позволил себе ничего такого, что можно расценить, как…

– Мама, ты за кого меня принимаешь?! – раздраженно оборвал её Братислав, вернув пластинку на место. – Кира не моя чашка чая, можешь не переживать за свою подопечную ни сейчас, ни впредь.

– Что значит не твоя чашка чая? Она тебе совсем не понравилась? Почему? Да, сейчас она нескладный подросток, но года через два станет очень красивой девушкой! – возразила Полина, обидевшись за Киру.

Братислав недоумённо развёл руками:

– Я тебе поражаюсь, Полина! То ты боишься, как бы я твою Киру не совратил, то чуть ли не сватаешь. Так вот, расставим все точки над i, между таким мужчиной, как я, и такой, как она, не может быть ничего общего. Никогда. Извини, я не буду ужинать, мне надо работать.

У него остался неприятный осадок после разговора с матерью. Кому нужна эта зашуганная, чудаковатая Кира! Честно говоря, ему было немного не по себе разгуливать по Москве с девушкой, одетой в клетчатое пальто с кроличьим воротником. О, боже, когда это он успел стать таким снобом?!

***

Пока Полина Аркадьевна и Николай Иванович разговаривали в кабинете, пока Кира угощалась тортом на профессорской кухне в компании его дочери Ирины. Ирина была чуть старше Киры, но общалась запросто. Хорошо воспитанная московская девочка из интеллигентной семьи.

– Поля, ты хоть представляешь какой у нас конкурс? Какие детоньки к нам поступают? Да я тебе уже сейчас могу сказать, кто из них точно станет студентом, извини, фамилии называть не буду, – Николай отпил кофе из крохотной чашки тонкого фарфора и зажмурился от удовольствия.

Полина, покачав головой, ответила с легкой досадой в голосе:

– Послушай, но нельзя же так! Вы в своем институте пишете учебники, составляете методички, где чёрным по белому написано, как прекрасно стало в России после революции! Кто был ничем, тот стал всем! Молодым везде у нас дорога! Что там ещё? В СССР все равны, каждый может стать космонавтом, ученым, дипломатом! А на деле что?

Николай примиряюще поднял руки:

– Не горячись, Полина. Простые ребята у нас тоже учатся, но они все отработали в школах по нескольку лет, активно вели комсомольскую работу, почитала бы ты их характеристики! Боюсь, мне такую не напишут. Пойми, истфак – это политика, кого попало на идеологический фронт не берут. Наши студенты – будущая номенклатура. Что касается твоих упрёков, да, революция широко открывает двери на лестницу, ведущую на самый-самый верх. Мой прадед был бурлаком, дед гнул спину в Сормове на заводе, отец стал инженером, ну, а я, как ты помнишь, профессор. Так неужели я отправлю своих детей в кузнецы, токари или клёпальщики? Дверь прикрыта, осталась щёлочка. Но и эта щёлочка дорого стоит в стране с тысячелетней историей рабства. Поля, милая, не забывай, пока мой прадед тягал баржи по Волге, твои предки были рабовладельцами. Да, самыми натуральными рабовладельцами, и не одну сотню лет. А теперь ты встаешь в третью позицию и заявляешь, как плоха Советская власть, не обеспечила за полвека всем равных возможностей!

Полина Аркадьевна махнула рукой, что толку спорить с историком? Николай Иванович продолжил:

– Чем твоей Кире не нравится местный ВУЗ? И потом, она сама-то хочет стать историком или педагогом?

Полина улыбнулась:

– Николай, я просто хочу дать девочке шанс на другую жизнь. Она любит историю, литературу, но что из этого может получиться, пока не понятно, как и у всех гуманитариев. Так ты сможешь помочь?

Николай задумчиво потёр подбородок:

– Значит, так… Ничего обещать не буду, всё зависит от того, как она будет готова. Я дам тебе телефон своей аспирантки, конечно, полноценного репетиторства не получится, но чем сможет – поможет, и возьмёт по-божески. Что ж, дерзайте!

Полина подошла к Николаю, положила руки ему на плечи и, нагнувшись к уху, шепнула:

– Спасибо, ты настоящий друг!

Женщина выпрямилась, подошла к окну, на другом берегу Москвы-реки виднелись башни Кремля. Подумав, что такой открыточный вид из окна дорогого стоит, она спросила Николая:

– Как думаешь, скоро всё рухнет?

Профессор вздохнул:

– Скоро. В трюме уже вода.

***