Самолёт Москва – Белград

– Да тебя надо лишить родительских прав! Какая ты мать! Вспоминай, как ребенок оказался на этих дачах! Ты ещё за клевету ответишь, Игорь Сергеевич всю ночь был у родителей и никуда не отлучался, вот их показания!

Горан, подключив все связи, вылетел в Москву сразу же, как только смог, из аэропорта он прямиком отправился в больницу. Увидев, Полину, сидящую в больничном коридоре, Горан сжал кулаки, едва сдерживая себя, чтобы не обрушиться на неё с упрёками. Когда он молча положил руку на её плечо, Полина вздрогнула и обернулась. Его напугало её красное, опухшее, как подушка, лицо. Да, плохи дела… Мужчина сел рядом. Им предстоял тяжелый разговор:

– Полина, я забираю сына, ты должна дать своё согласие на смену гражданства Братислава. Теперь его будут звать так. Я лично поговорю с отцом этого ублюдка, чтобы всё устроилось, как можно быстрее. Не сопротивляйся. Не заставляй меня уговаривать тебя. У меня нет сил на это. Твои желания уже ничего не значат. Братислав будет жить со мной и моей женой в Сплите, у моря, на Адриатике. Ему там всегда будет тепло, – Горан опустил голову. – Я не знаю, что еще сказать… Где сын?

– На перевязке, – отозвалась Полина, глухим, как будто бы ватным, голосом.

Горан и Слава улетели в Югославию в начале апреля. Полина вернулась из аэропорта в съемную квартиру, не раздеваясь залезла под одеяло, её знобило. С горькой усмешкой она прошептала сама себе: «Весело веселье, тяжело похмелье…» Через три месяца, оправившись от двустороннего воспаления лёгких, хирург-гинеколог Виноградова вернулась к работе.

***

Полина Аркадьевна, порывшись в сумке, с досадой воскликнула:

– Прекрасно! Я забыла взять свой ридикюль с лекарством. Кира, будь добра, порежь хлеб, я отлучусь ненадолго к соседке, она такая же сердечница, как и я, авось выручит таблеточкой.

Кира почти закончила с хлебом, когда из прихожей донёсся звук поворачивающегося в замке ключа. Девушка решила, что это Полина вернулась от соседки и спокойно продолжила накрывать на стол.

– Добрый вечер.

Кира вздрогнула, не ожидая услышать мужской голос у себя за спиной. Девушка обернулась: в дверном проеме кухни стоял высокий мужчина, глядя на неё с дружелюбным интересом.

Она никогда не видела таких лиц. Никогда. Лицо, созданное не природой, а талантом и умением искусного резчика. Твердый подбородок с ямочкой, безупречные, словно бы вычерченные по линейке, грани щёк. Строгий, но при этом крупный, чувственный рот. Ровный нос без намека на горбинку. Под прямыми бровями бархатные, взлетающие к вискам глаза цвета темного янтаря. Плавный изгиб длинных ресниц. Смуглая, матовая кожа. Густые, чуть вьющиеся на концах волосы.

Кира и сама не понимала, что уже непозволительно долго разглядывает это совершенство, опомнилась лишь после того, как он снова заговорил с ней:

– Меня зовут Братислав, я сын Полины Аркадьевны, а вы, вероятно, Кира?

Девушка смутилась под его вопросительным взглядом и сбивчиво представилась:

– Д-добрый вечер. Да, я Кира. Вот…

Кира неловко подала руку, мужчина, вместо пожатия, слегка коснулся губами тыльной стороны её ладони Кира покраснела, как рак, и сразу же отдернула руку, от волнения громко шмыгнув носиком. Братислав едва сдержал себя, чтобы не расхохотаться. Забавная…

Он привык, что многие женщины в Советском Союзе, даже в Москве, дикие и зажатые. Хочешь сделать им приятно, а они косятся, как на маньяка. Другое дело итальянки! Например, его Бьянка, его горячая Бьянка. А девочка-то какая бледная…

За ужином Братислав рассказывал о жизни в Европе, искренне сокрушался о том, что Кира почти нигде не бывала, кроме родного города, а ещё внимательно, не перебивая, слушал её школьные истории, хотя она позорно запиналась, теряясь от смущения. Полина Аркадьевна заметила, какими сияющими глазами Кира смотрела на сына. Бедная девочка, как ей легко сейчас влюбиться… Перед сном Полина погладила её по голове и сказала:

– Братислав… Он очень обаятельный мужчина, но не принц. Никто из мужчин не принц. Теперь о деле, послезавтра у нас важная встреча. Мой одноклассник преподает в пединституте, он доктор исторических наук, был доцентом, но сейчас, наверное, уже профессор. В столичном пединституте, тем более на истфаке, без протекции и подготовки делать нечего. Вот такие дела, Кира…

На следующий день Полина спозаранку постучала в комнату сына, он ответил ей сонным голосом:

– Кто там? Входите, открыто!

Толкнув дверь, женщина вошла в комнату, Братислав широко зевнул и спросил с явным неудовольствием:

– Полина, тебе чего не спится? Суббота же…

Полина ласково взъерошила и без того растрёпанную после сна шевелюру сына:

– Я собираюсь на кладбище, к Эмме, после зайду в церковь. У меня к тебе просьба: не оставляй Киру одну, прокати её по Москве, она ещё ни разу здесь не была. Ну, сам понимаешь. Красная площадь, парк Горького, ВДНХ…

Братислав досадливо поморщился:

– Вообще-то, у меня были другие планы. Я хотел поработать. Честное слово. Не понимаю, почему ты так опекаешь эту девочку?