Самолет по имени Серёжка

– Ромка, торопись. Ночь-то короткая…

Приборная доска была почти такая же, как в моем самолете. Только ключ зажигания похож был на обычный плоский ключик от квартирного замка (уж не тот ли, что Серёжка носил на шее?). Я повернул его.

Пропеллер махнул узкими лопастями, растворился в воздухе, самолет-Серёжка задрожал. Мотор загудел негромко и уверенно.

– Поехали? – деловито спросил я.

– Давай!.. Сразу бери круче вверх, здесь мало места для разбега.

Я разогнал самолет и крепко потянул на грудь рычаг с резиновой велосипедной рукояткой. Оторвался от земли.

– Ой! – вдруг тонко сказал динамик сквозь шум мотора.

– Что?

– Говорил ведь: бери круче! Левым колесом штангу на воротах зацепил. Крутится, как сумасшедшее…

– Я нечаянно… Больно, да?

– Не так уж… Но если бы оно оторвалось, как бы ты меня посадил? На одно-то колесо!

– Ой, а разве придется садиться?

– А как же!

В своих прежних снах я ни разу не сажал самолет. Взлетать взлетал, а посадок не было, я всегда просыпался до окончания полета. Так я и объяснил Серёжке. Он отозвался насуплено:

– Сейчас другой сон. Даже и не совсем сон… Если грохнемся, ты, может, и проснешься как ни в чем не бывало…

– А ты?!

– А от меня – щепочки. И уж завтра я к тебе не приду…

У меня ослабели руки.

– Тогда зачем ты… такое дело…

Серёжка откликнулся так, словно вез меня в коляске:

– Да не бойся. Ведь все в порядке.

И правда все пока было в порядке. Страхи страхами, но я машинально работал ручкой управления, ровно набирал высоту. Желтые крохотные лампочки уютно светились над приборами. Воздух привычно свистел, обтекая изогнутое лобовое стекло. Впереди в бледном небе проступили звезды Большой Медведицы.

– Теперь попробуй поворот, – посоветовал Серёжка. – Крен налево и… ну, ты знаешь.

Я плечом лег на левый борт кабины, высунул голову из-за прозрачного щитка. Ветер крепко рванул волосы, ударил по щекам, по глазам… Но даже сейчас встречный воздух был теплым. И с уютным, спокойным таким запахом полыни…

Серёжка-самолет послушался, крылом наклонился к земле. Я повел рычаг влево, и самолет вошел в плавную дугу. У меня из-за плеча выкатилась розовая, на три четверти полная Луна. Я осторожно выпрямил машину. Луна повисла неподвижно. Она быстро желтела, делалась ярче. Небо вокруг нее темнело.

– Видишь, получилось, – одобрительно сказал Серёжка.

– Ага… Смотри! – Я взглядом привычно приблизил Луну, уменьшил ее до размеров арбуза и, снова накренившись влево, повел самолет вокруг этого ноздреватого глобуса.

– Чудеса! – искренне восхитился Серёжка.

А я осмелел еще больше. Подвинул к себе Луну так, что она стала вроде елочного шарика. И я… ухватил это космическое яблоко ладонью!

«Яблоко» было тяжелым, теплым и шероховатым.

– Серёжка, я поймал Луну! Вот!

– Молодец… – В Серёжкином голосе были и одобрение, и осторожность. – Ты не кузнец Вакула, а сам черт, который украл месяц… Только не держи долго. А то сдвинется что-нибудь в космическом механизме…

Я выпустил увесистый шарик. Он умчался в дальнюю даль и превратился в обычную луну. А мне показалось, что ладонь у меня светится, словно я стер с шарика фосфорическую краску.

Я пригляделся. Нет, краски не было. Но при свете приборных лампочек я увидел на ладони розовые колечки – отпечатки лунных кратеров.

А в воздухе в это время выросли облачные столбы. Этакие гигантские застывшие смерчи из просвеченного луною пара. Я лавировал между ними, а Серёжка в динамике легкомысленно мурлыкал старую, слегка переделанную песенку:

Потому, да потому что мы пилоты,
Небо наш, эх небо наш родимый дом.
Мы с тобою превратимся в самолеты,
Чтоб на землю не свалиться кувырком…

Превратился-то он один, но я не стал спорить. Мне было хорошо. Так же, как днем, когда гуляли по окраинам. Даже еще лучше, просторнее. Это было продолжение дневного счастья…

Светлые облачные колонны стали раздвигаться, отходить назад, а впереди открылось черное пространство, а в нем горели редкие звезды – такие далекие, что я не смог бы придвинуть их никаким усилием. Пространство это мягко вздрогнуло, отозвалось во мне толчком. Раз, другой, третий…

– Гулкие барабаны Космоса, – сказал я. Шепотом сказал. Но Серёжка услышал.

– Ромка, туда не надо… пока. Это уже… другие миры.

– Безлюдные пространства? – вспомнил я. И стало тревожно.

– Ну… всякие там пространства.

– Туда нельзя?

– Можно, только не сейчас…

– Ты, наверно, устал! – спохватился я.

– Не в этом дело. Просто пора. Поворачивай.

Тут я растерялся:

– А куда поворачивать?

В самом деле: где наш город, где стадион?

– На сто восемьдесят градусов! По компасу.

Я положил Серёжку на правое крыло. Деления на шарике-компасе побежали за курсовой чертой, и я выровнял полет, когда вместо «150» появилось «330».

– Вот так и держи. Только давай ближе к земле…

Я послушно снизился. Теперь надо мной снова было обычное небо июньской ночи, впереди тлела заря, а внизу мерцали редкие огоньки. С десяток огоньков – красных, дрожащих – вытянулись в две параллельные цепочки.