Самолет уходит в ночь

Первые радостные минуты встречи на аэродроме. Поздравления. Рукопожатия. Боевые товарищи подходили один за другим. И каждый раз после очередного рукопожатия мозг сверлила одна и та же мысль: все они, друзья-однополчане, достойны звания Героя Советского Союза. Будь я командиром, представил бы любого из них. А что я — молод еще и зелен. Двадцать один год на «боевом» счету. Но коль решили так старшие товарищи, надо оправдывать доверие. Вскоре в дивизию прибыл член военного совета Московского военного округа дивизионный комиссар К. Ф. Телегин. Для вручения наград. И снова волнующие минуты. После об этом Александр Евгеньевич Голованов в своих воспоминаниях напишет так: «Первым звание Героя Советского Союза в дивизии получил двадцатилетний паренек Александр Игнатьевич Молодчий». Очень точно употреблено слово «паренек». не командир, не летчик или воздушный боец, а паренек. И все тут. Как воздушному бойцу еще надо было расти и расти. Я понимал, что стать первым среди сослуживцев Героем Советского Союза — это счастье, но еще больше — ответственность. Об этом заставляло подумать и то обстоятельство, что остались мы все же без машины. Значит, считай, сбили фашисты...

Врезались в память и слова командира полка, которые он сказал на полевом аэродроме, перед тем как поздравить нас с правительственными наградами.

Николай Иванович был для нас непререкаемым авторитетом не только по долгу службы, не только как командир. Все любили его как человека. Высокий, стройный, красивый, полковник Новодранов был всем симпатичен, более того, вызывал у нас, молодых, восхищение. Летать он начал десять лет тому назад: сначала рядовым летчиком, затем командиром эскадрильи. Во время финской кампании Николай Иванович уже командовал полком и за боевые заслуги перед Родиной был награжден орденом Ленина. Служить под его началом, учиться у него многому, и в том числе летному мастерству, было для нас настоящим счастьем.

Как командир Новодранов строг, но справедлив. Я не помню случая, чтобы он кого-то незаслуженно наказал или обидел, оборвал начальственным окриком. Перед каждым боевым вылетом он беседовал с летным составом, разъяснял предстоящую задачу и всегда предупреждал нас:

— Не лезьте на рожон. Знайте, внимательность и осторожность — составные части мужества.

И не только предупреждал — категорически требовал, чтобы каждый летчик обладал этими качествами, вырабатывал их в себе. Помнится один характерный случай.

Экипаж Андреева получил задание. Необходимо было нанести удар по важному стратегическому пункту противника. Задание как задание. По фронтовым временам — обычное. Да выполнять его надо было немедленно. А задача-то ставилась утром. Значит, на цель выходить днем.

— Под прикрытием солнца? — не удержался Андреев, когда при постановке задачи узнал, что объект охраняется несколькими поясами зенитных заграждений.

— Точно. Истребителей сопровождения нет, — сказали ему давно слышанное и хорошо уже известное.

Ушел экипаж на задание. Один ушел. А весь полк — на базе. И все ждут, переживают: «Пробьется ли? Отбомбится?» И главное, щемящее, затаенное: «Придет ли домой?»

Придет! Штаб обрадован. Поступила радиограмма, что Андреев выполнил задание и находится уже на обратном курсе.

А вот и его машина. Не видно еще ее. Но слышен такой родной и знакомый гул. Успокаивающий гул моторов. И волнующий. Идет! А вскоре появился и бомбардировщик. Пронесся над вершинами деревьев. Выровнялся над взлетной. Сел. Все, понятное дело, бросились к самолету. Вид у него был страшный. Фюзеляж изрешечен осколками, из одного крыла выдран кусок обшивки, пробиты бензобаки.

Экипаж, сами по себе знаем, устал, а улыбается. Улыбается и Новодранов. Хотя трудно вообразить, как в таком решете Андреев и его боевые друзья могли остаться целыми и невредимыми. Потому и улыбаются, радуются все.

Экипаж докладывает о выполнении задания, а командир уточняет, где получила эти тяжелые повреждения машина.

— Над целью, — следует доклад.

Потом Андреев рассказывал, что он никогда не видел, как извергается вулкан, но сегодня ощутил это над целью — будто над огнедышащей землей летел.

Полковник Новодранов тут же, на аэродроме, перед всем полком у самолета поблагодарил экипаж за выполнение сверхтрудного задания, за мужество.

— Настоящие молодцы, — уже не по-командирски, а профессионально по-летному, по-товарищески похваливал Николай Иванович экипаж, обходя выдержавшую испытания машину.

А через несколько дней с задания возвращался другой экипаж. Где-то неподалеку от линии фронта его здорово обстреляли вражеские зенитчики. Машина была повреждена, и летчик с трудом дотянул ее до аэродрома. Произвел благополучную посадку. Осматривая машину, мы диву давались.

— Ну, молодцы, прорвались-таки, вернулись домой, — высказывались мы на аэродроме.

И тут подъехала командирская машина. Видимо, Новодранов задержался в штабе.