Самолет улетит без меня

Папа купил свою первую машину, когда ему было уже за пятьдесят, а предварительно ходил в автошколу и сдал на права – все как положено, а не как было принято – просто дать на лапу и эти права купить.

Нет, мой папа – человек закона и порядка!

Он учил знаки и правила вечерами после работы, и рассказывал их мне, и потом проверял – усвоила я или нет?

Первая машина была красного цвета.

Папа так водил, что можно было к нему сажать беременных и младенцев, и никто бы не шелохнулся, плыли бы, как у матери на коленках.

И все время в пути рассказывал, как и почему он здесь поворачивает, почему остановился за столько-то метров до переезда и какой негодяй что именно нарушил рядом.

Потом эту первую машину он отдал сыну, себе купил вторую, как раз родился внук Гиушка.

Знаете, что такое в деревне быть владельцем машины?

– Мурадыч, сегодня в город едешь? – каждое утро спрашивали соседи через забор.

Папа важно вытирал руки замасленной тряпицей – эти вечные тряпицы водителей! – и сообщал, что поедет не раньше трех. Возьмет двух человек, больше мест нет, везу дочку на вокзал!

Машина была коричневая, рабочая лошадка.

Папа возил в ней и тюки сена, и мешки с кукурузой, и внутри все время пахло здоровым, опрятным стариком и деревней.

Когда я стала девушкой на выданье, мне было стыдно, что папа совсем уж опростился, и требовала переодеваться перед поездкой в костюм и рубашку. Младшая дочь! Папа нехотя соглашался, и мы ехали наши пять километров до Города, чинные и в радостном предвкушении маленького праздника.

Газовый баллон зарядить, масло поменять, сена купить, а потом на базар, где папу все знают и спрашивают: Мурадыч, это внучка твоя, что ли?

Нет, гордо отвечал папа, пробуя сыр, это младшая дочка, приехала вот с детьми. По списку все берем, бабка написала!

Потом загружаем полные добра сумки в багажник и едем домой, минуя эвкалиптовые аллеи, чайные ряды, мелькающую холодную речку, мосты и автобусные остановки.

– Подвожу только женщин с детьми! – Папа останавливался при виде любой мамаши с сопливым малышом в скрипучем новом костюмчике, они садились, смущенные и возбужденные неожиданной удачей, благодарили и оглушительно пересказывали деревенские новости.

– Па, а почему других не сажаешь?

– Чего им помогать, молодые, здоровые, а малышей жалко.

Все наши дети научились шоферить именно на папиной машине.

Она старела, ржавела, кряхтела, но держалась как могла.

Без нее и двор наш было невозможно представить.

А еще я один раз сшила новые чехлы.

Купила какую-то несуразную оранжевую ткань, изучала выкройки, строчила длинные детали, выворачивала и наметывала, торжественно натянула на сиденья – папе вроде понравилось. Но в первую же поездку чехлы скукожились и сбились – ткань была слишком тонкая, форму не держала. Я их разглаживала, садилась аккуратно и не ерзала, всех шпыняла, а они все равно выглядели как груда неопрятного тряпья.

Папа долго терпел, потом пробурчал – не умеешь, не берись, да и содрал чехлы.

Я их потом пустила на абажур и на тряпки для мытья окон.

Папа учил нас водить либо на заброшенном аэродроме, либо в Пичвнари – на последнем отрезке пляжа среди сосен.

Машинка уже совсем была древняя, натужно выла и гремела, по пути из нее вылетали детали, но ездила, ездила.

– Хорошо бы мне «Ниву», – вздыхал папа и покупал очередной аккумулятор для своей старой лошади.

Зятья стеснялись и обещали каждый раз купить новую машину. Папа радовался и мечтал.

А обещанное никак не удавалось. Папа все больше глох, плохо видел, уже пару раз чуть не влетел в аварию и все валил на старую машинку, которая не слушается.

В этот приезд папа дремал возле телевизора, мама семенила за своими птицами, цвела примула на склонах, апельсины падали в руки, эвкалипты пахли – все как обычно.

И только нашей древней машины нигде не было видно.

– Продали, – между делом сказала сестра.

Наверное, папа уже никогда не сядет за руль. Никогда больше не повезет своих птенцов на базар покупать сено корове или на вокзал – провожать на поезд.

Никогда больше не встретит нас ледяным кобулетским утром в полутьме, легко подхватив пудовые сумки, а потом не повезет на море, часами ожидая в тени, пока внуки наплаваются.

Сколько было радостного в этих крошечных путешествиях!

Остановиться возле каждого столба, попить воды из источника, купить мороженого в жару и быстро съесть, пока не растаяло.

Возить полную машину баллонов с водой, когда в деревне все пересыхало.

Ездить на речку и мыть усталую дымящуюся груду железа, щедро поливая из ведра.

Поехать к братьям, упоить весь стол и с протяжными песнями вернуться домой по виртуозно неудобным дорогам, знакомым до каждой рытвины.

Хорошо было дремать рядом с таким водителем, сквозь ресницы наблюдая мелькание огней чужих фар.

Папа, слава Богу, жив.

Он снова пешеход, ушла его боевая техника, его прибретение и танк для защиты семьи.

Он читает газеты, почти ничего не слышит, дремлет, сложив сильные руки на уютном животе.

Наверное, он больше никогда не сядет за руль.

Мужчинам тяжело стареть.

Источник

– А пойдем сегодня на источник, – сказала бабушка одним летним утром.