Самолеты на земле — самолеты в небе

Карта делила столицу Венгрии на две части: западную — Буду и восточную — Пешт. Рассматривающий эту карту мог определить, что находится в одиннадцатом районе Буды на Ирини Йожеф, переходящей в Петефи хид и далее — в Ференц кёрут, Йожеф кёрут, Ленин кёрут, Сент Иштван кёрут, Маргит хид. Таким образом, поставив ножку воображаемого циркуля где-то в центре Буды, на Хедьялья ут, я описал полукруг в Пеште, связал Петефи хид с Маргит хид, вспомнив оброненную кем-то в Москве фразу: «Не забудь побывать на острове Маргит».

От Маргит хид до Петефи хид перекладинами пожарной лестницы сверху вниз по Дунаю сбегали мосты: Сечени ланцхид, Эржебет хид и Сабадшаг хид. На названии моста Эржебет я задержал внимание. Так звали студентку нашего выпуска: Эржи. Эржебет Венцел. В перерывах между лабораторными работами мы выходили с ней покурить в коридор. Она садилась прямо на ступеньки узкой лесенки, словно на ступеньки дунайской набережной. Эта манера курить не скрываясь и сидеть на ступеньках, столь необычная для студенток тех лет, простота и естественность, с которой она это делала, — удивительное сочетание, которое и сейчас при воспоминании о тех днях вызывает мысль о необычном, было связано с именем Эржи. Напоминанием о ней послужил Эржебет хид, мост через Дунай, третий сверху, если считать от острова Маргит.

Рассматривая карту, я постепенно пополнял словарь картографических терминов. Хид — мост, кёрут — кольцо (магистраль кольцевая), тер — площадь, ут — проспект, утца — улица. В Буде больше простора. В Пеште — несметное число цукразд — кондитерских, эттеремов, ночных баров, магазинов, эспрессо с музыкой и без музыки, театров, музеев, кино. В толчее улочек Пешта, сплошь апплицированных черными значками дымящихся чашек, театральных масок, танцующих пар, кипело бурное веселье жизни, которое опалило и мои крылышки, едва час назад я пересек Дунай и ступил на землю Пешта.

Итак, полукруг Петефи хид — Маргит хид был очерчен, оставалось разбить его на сегменты, на земельные наделы, которые следовало безвозмездно передать свободным часам отведенных на Будапешт дней. Какие манящие названия! Непкёзтаршашаг, Ракоци, Барош, Ваци, Кошут, Уллои, Мартирок, Аттила, Сент Геллерт рапкарт, Барток Бела.

Я мысленно замыкал круг по Малому Кольцу и вновь возвращался на Петефи хид через Ирини Йожеф. В ближайшие дни предстояло пройти по всем этим улицам, подняться на гору Геллерт, посетить Szépművészeti Múzeum — музей изящных искусств, и этого, считал я, будет достаточно при той напряженной программе симпозиума, которую я успел просмотреть, прежде чем взяться за карту.

Однако секретариат симпозиума приглашал также посетить выставку лабораторного оборудования, выставку современной венгерской живописи, графики и скульптуры, представление, даваемое Национальным ансамблем в театре Эркеля, и неофициальный прием в Венгерской национальной галерее. Кроме того, к услугам иностранца были кинематограф, развлечения для шестнадцати- и двадцатилетних, антиквариаты, религиозный сервис, спорт, зоо, представления под открытым небом, круизы по Дунаю с музыкой, танцы, кабаре, стриптиз ревю-бара с десяти вечера до пяти утра в восьмом районе Будапешта на Йожеф кёрут, шестнадцать ночных баров, включая Африканский и Мулен-Руж, американский фильм «451° по Фаренгейту» и «Блоуап» итальянского кинорежиссера Антониони.

Иностранцу предлагали также посетить озеро Балатон, отведать гуляш и халасли. На рекламных фотографиях были яхты, машины, овцы, загорающие девицы, старинные развалины, заходящее солнце — туристический рай.

Невинная игра в цветные проспекты подспудно вносила поправки в серьезные планы. Во всяком случае, благодаря ей я узнал, что такое халасли.

Помимо приглашения на прием в Венгерскую национальную галерею и билета в театр Эркеля, в симпозиальную хлопушку были вложены две отпечатанные типографским способом карточки с именем, фамилией и страной, из которой прибыл делегат. Вложив одну из них в язычок папки для бумаг, а другую — в прямоугольную планшетку, изготовленную в виде значка, я прикрепил последний к левому отвороту пиджака. Надев пиджак, я был готов надеть на себя также маску неприступной солидности, принадлежности к той части человечества, которую мало что интересует, помимо изысканного языка формул.

Мой доклад согласно программе должен был состояться через три дня, в четверг, в три часа после полудня.

КОНТУРЫ ПЕШТА

Утром меня разбудил звук тикающих часов. Казалось, я слышал его всю ночь. Что-то торопило то ли спать, то ли проснуться. Семь пятнадцать. Так начинался второй день в Будапеште. После завтрака нас везли куда-то на автобусах, звучали речи, болели уши от жесткой пружины наушников, все хлопали.