Самолётиха

Двадцатого августа мне приказом командующего фронтом присвоили очередное звание «мичман», а моему технику "старшего сержанта авиатехнической службы". Как сказал, при объявлении об этом начальник, что я этот карьерный рост пойму правильно. И, что это не столько карьерный рост, сколько просто один из способов облегчить мне решение некоторых вопросов в условиях военного общежития, так как для очень многих имеет большое значение количество и вид знаков на петлицах или галунов на рукаве, как у меня. В принципе, мне и правда это было не особенно важно, тем более, что должность пилота самолёта связной авиации предполагает разброс званий от младшего сержанта, до капитана или даже майора. Так специально оставлена лазейка для списанных из скоростных самолётов лётчиков, которые хотят летать, и чураются занимать командные должности. Таким образом, связная авиация – это очень разномастное лоскутное одеяло и не только в качестве и званиях лётчиков. И самолётный парк не только Удвасики, но и эр-пятые, эр-первые и даже, говорят, списанные «пешки» и «Яки», которые из-за критических дефектов в бой уже не пошлёшь, а летать в тылу на извозе до полной выработки ресурса планера они ещё вполне могут. Хотя, такие самолёты при возможности забирает себе авиаразведка, всё-таки скорость часто имеет значение. Так что теперь я по званию равна Митричу и достигла своего потолка, как я понимаю. Впрочем, начальник прав, что мне это совершенно без разницы…

Регулярные занятии стрельбой не столько повысили мою меткость, хотя с двух десятков метров в банку от тушёнки теперь попадаю уверенно, сколько наработали навык быстрого извлечения и приведения нагана к бою. По себе почувствовала, что у меня изменилось отношение к оружию. Как когда-то ощущение прохладного металлического Браунинга под подушкой дарило мне в лазарете чувство безопасности и защищённости, то после отлёта в тыл как-то почти перестала носить его с собой. Здесь же на фоне регулярных стрельб как-то само собой теперь уже усилиями Митрича официально наградной ствол я стала носить при себе. Когда в юбке, то в планшете, а в комбинезоне в специально пришитом для него кармане под левой рукой и под левую руку. Так посоветовал сделать Тарасенко, старший сержант из такой же группы, как была у Викулина, получилось, что именно ему в передышке между выходами выпало больше других меня учить стрелять. Вот уж кто умеет стрелять и при этом ему, кажется, нет разницы из чего. Мне до такого мастерства не подняться, вы бы видели, как он из двух пистолетов стреляет, словно из автомата, у него все выстрелы словно одна очередь и банки, расставленные в самых разных местах, все почти одновременно улетают пробитые пулями. А как он при этом двигается, никаких рывков, всё плавно, словно течёт, только рука отдачей дёргается. Но ещё эффектнее, когда он держит банку выстрелами в воздухе. Вот он мне и посоветовал. Объяснения вполне убедили, а по форме карман ничем не выдаёт своего содержимого, квадратный и внутри обшит плотной замшей с клапаном на штырьке-застёжке, как на кобуре, пистолет внутри не болтается и не переворачивается. Смысл в том, что большинство людей рефлекторно гораздо больше внимания уделяет правой руке, как наиболее опасной, ведь левшей не больше пятой части и меньше половины из них приучены эффективно своей ведущей рукой пользоваться, большинство же переучено под общепринятую правую руку. А я хоть и правша, но левой теперь действую не хуже, вот узнав об этом, Тарасенко и предложил такой вариант. И ещё, размер кармана и пистолета намного меньше привычного для оружия. Фактически, ну кто будет ждать подвоха, от выставленного открыто напоказ кармана с заведомо не опасным содержимым под «нерабочей» рукой? С момента начала активного обучения стрельбе, к счастью эти умения мне использовать не пришлось. Но ведь зубы мы чистим не тогда, когда пульпит ночью из постели поднял, а профилактически, вот и я смотрю на свои занятия стрельбой так же…