Самооценка: шесть столпов фундаментального счастья

Несколько лет назад в книге The Psychology of Romantic Love я писал о том, что в примитивных обществах эмоциональным привязанностям не придается значения. Любовь как союз двух «я» считается абсолютно неприемлемой. Дело в том, что романтическая любовь в ее рациональном понимании обязательно нуждается в самооценке и что оба этих понятия – самооценка и любовь – чужды трибальной ментальности.

Антропологи, исследовавшие существующие поныне примитивные племена, многое поведали нам о ранних формах трибальной ментальности и ее понимании индивидуальности. Вот довольно занимательная иллюстрация из The Natural History of Love («Естествознание любви») Мортона М. Ханта:

«Вообще говоря, клановый строй и социальная жизнь большинства примитивных сообществ создают условия для тесной близости и привязанности между всеми членами… большинство примитивных народов не видят особых различий между отдельными индивидами, поэтому среди них не существует обособленных союзов по западному образцу. Все до единого эксперты говорят о той легкости, с которой они расстаются с объектами любви, и их искренней вере в то, что одна любовь может заменить другую. Доктор антропологии Эндрю Ричардс, живший в 1930-е годы в племени бемба в Северной Родезии, однажды рассказал людям из племени английскую сказку о принце, который взбирался на хрустальные горы, преодолевал глубокие ущелья, сражался с драконами, чтобы получить руку девушки, которую любил. Бемба были явно смущены, но хранили молчание. Наконец заговорил старый вождь и выразил чувства всех присутствующих в единственном вопросе: “А почему нельзя было взять другую девушку?”»

Хорошо известное исследование Маргарет Мид[65], посвященное народности самоа, подтверждает, что глубокие эмоциональные привязанности между отдельными его представителями чужды психологии и жизненным принципам подобных обществ[66]. Хотя промискуитет и краткие сексуальные связи разрешены и поощряются, любая тенденция к созданию прочных эмоциональных уз между индивидами активно подавляется. Если любовь – это самовыражение и торжество личности, как и преклонение перед другой личностью, задумаемся о самооценке и ментальности самоа или ее духовном эквиваленте в современных секс-клубах Нью-Йорка.

В традициях, регулирующих сексуальную жизнь в примитивных культурах, человек часто боится, даже сопротивляется сексуальным чувствам к тем, к кому испытывает любовь (в нашем ее понимании). И действительно, хотя половая жизнь нормально воспринимается большинством, но связанные с ней чувства кажутся чем-то надуманным. «На островах Тробриан в Соломоновом море, – пишет Дж. Раттри Тейлор, – взрослые не мешают детям вступать в сексуальные игры и предпринимать, пусть и преждевременные, попытки совершить половой акт; подростки спят друг с другом, и это нормально – лишь бы они не влюблялись. Если возникает любовь, половой акт подпадает под запрет. Спящие вместе любовники грубо нарушают приличия»[67].

Любовь, если она возникает, иногда регулируется намного строже, чем секс. (Конечно, во многих примитивных обществах не имеется даже такого понятия, как «любовь», хоть сколько-нибудь близкого к нашему.) Страстные личные привязанности расценивают как угрозу племенным ценностям и авторитету группы. Задумаемся о связи этого явления с самооценкой.

Трибальная ментальность – не только удел слаборазвитых социумов. В частности, мы сталкиваемся с ней в романе-антиутопии Джорджа Оруэлла «1984», где вся полнота власти и авторитета тоталитарного государства направлена на сокрушение самоутверждающего индивидуализма романтической любви. Осуждение диктаторскими режимами XX столетия стремления граждан к личной жизни, именование такого стремления мелкобуржуазным эгоизмом слишком хорошо известны, чтобы приводить здесь цитаты. Современные диктатуры, возможно, имеют более четкое представление об индивидуальности, чем примитивные трибы, но и подавляют ее еще безжалостнее.