Самопревосхождение

Не только по намёкам мамы, но и по собственному разумению я понимал, что в совместной жизни Марка и Аси наступил «полынный период». Мама мимоходом сообщила, что Ася твёрдо решила не возвращаться в Швецию и намерена дальше жить в Петербурге одна с Иоанной. Наши с Асей дружественно-родственные отношения, сложившиеся давно и естественно, не предполагали частых встреч и излишней откровенности. Они продолжали оставаться таковыми и теперь, однако, пока здесь был Марк, я старался не попадаться им на глаза во избежание каких-либо недоразумений.

Но всё это, конечно, ничуть не мешало мне постепенно выстраивать из отдельных фраз и впечатлений свою собственную картину их с Асей взаимоотношений.

…

Марк – талантливый, яркий, уверенный в себе человек. И то, что главную роль в его жизни будет всегда играть наука, было понятно сразу и ни у кого не вызывало отторжения. Но то, что «эта дама, – огорчённо говорила мама, – станет настолько нетерпимой, ревнивой, авторитарной по отношению к какому бы то ни было инакомыслию, что она будет готова высмеять, поставить на незавидное место любого, у кого иные “виды на жизнь”, – этого могло бы и не быть»…

Я мог только догадываться, насколько такое жёсткое, не терпящее возражений посягательство на свободу другого человека оказалось непреодолимым. Однако окончательный разрыв, – по словам Аси в почти дословном пересказе мамы, – произошёл тогда, когда выяснилось, что Марк не просто равнодушен к детям, но и не хочет, чтобы они у него были. «По крайней мере так сразу», – сказал он, когда стало ясно, что ребёнок всё-таки будет.

—

Сейчас он несколько пересмотрел свои взгляды. – Мама искренне старалась быть справедливой. – Я не знаю подробностей, но, похоже, «точку невозврата» они прошли.

И вдруг, как бы убеждая саму себя, воскликнула:

—

Марк во всех своих проявлениях, кроме фанатичной преданности этой ужасной науке, требующей ежедневных жертвоприношений, – очень добрый, щедрый, великодушный человек! Только представь себе, он положил маленькой Иоанне такое содержание, что она уже теперь может считаться богатой невестой. Хотя никто его ни о чём не просил, разумеется…

—

Мама, ну при чём здесь это? – проговорил я.

—

Да, конечно, извини… – Она была смущена.

В свете таких подробностей я тем более не жаждал встречаться с Марком, но встреча всё же состоялась – по его инициативе. Мы столкнулись с ним лицом к лицу в нашей гостиной, когда он пришёл к маме проститься перед отъездом. Я сразу почувствовал его кипящую агрессию и еле сдерживаемый гнев.

—

Что ты с ней сделал?! – тотчас воскликнул он и двинулся ко мне, сжав кулаки.

Я мог бы ответить ему тем же вопросом, но не стал, промолчал, и только когда он, скорее инстинктивно, чем осознанно, выбросил вперёд руку для удара, легко перехватил её и пригнул к спине. Марк был силён от природы, но не тренирован. Я подержал его в этом положении некоторое время, чтобы боль остудила ярость.

—

Ну, хватит, хорош… – произнёс Марк, как мне послышалось, вполне миролюбиво. – Сломаешь ведь! Как я буду опыты проводить?

Я отпустил его, и он сразу стал массировать плечо и руку.

—

Слушай, как это у тебя вышло? Классно, – сказал он с удивлением и покачал головой. – Покажешь приём?

—

Нет уж, уволь, – ответил я. – Все вопросы к тренеру.

—

И кто у нас тренер? – заинтересованно спросил Марк.

—

Арсений, вестимо.

Я отвернулся и направился к выходу. В это время в комнату быстро вошла мама и с тревогой взглянула на нас:

—

Что здесь происходит?

Я молча прошёл мимо неё и плотно закрыл за собой дверь, успев услышать на прощание внешне совершенно спокойный голос Марка:

—

Всё в порядке, Екатерина Дмитриевна. Мы беседовали о спорте.

Черно-серый, с дождём и стальными облаками ноябрь, наконец, закончился, ему на смену, естественно, пришёл декабрь, сумевший в первые же дни порадовать горожан, посыпав крупным белым снегом бурую землю и тёмный асфальт. Город снова обрёл свой привычный строгий классический облик.

—

Неужели ты не хочешь повидать Асю и познакомиться с Иоанной? – спросила меня мама, переставляя в календаре пластмассовый квадратик на цифру «3, воскресенье».

—

Очень хочу. Но разве не ты говорила, что Ася никого не принимает?

—

С тех пор так много всего случилось… И вообще, – она усмехнулась, – почему молчит твоя хвалёная интуиция?

—

Она не молчит, – в тон ей ответил я, – а подсказывает, что Ася сама идёт к нам. Вот, пожалуйста, слышишь звонок?

Мама легко поднялась и пошла открывать дверь, а я подумал о том, что мы с Асей уже полгода не виделись, не переписывались и не переговаривались, с того самого жаркого дня в конце мая, когда я впервые сказал ей о своей любви. И вот теперь, глядя друг на друга, мы оба понимали, как много изменилось и произошло за это время.