Самопревосхождение

Анна-Мария, как известно, уже больше месяца пребывала в Южной Америке вместе с экспедицией, так что я опять был один, как когда-то, со своей подругой Дианой. Но насколько же это моё одиночество отличалось от того состояния, что было всего каких-то два года назад (если быть совсем точным, – один год и семь месяцев), когда не сплин, а «русская хандра мной овладела понемногу».

Однако, прежде чем все разъехались, была проведена совершенно немыслимая (буквально: та, которой не было в мыслях) акция, а именно, публикация интернет-версии текста «Самопревосхождение» в трёх частях в издательстве «Петрополис» – с посвящением, предисловием-рецензией, естественно, в начале книги, а также благодарностью автора и несколькими отзывами читателей в конце.

Идея исходила от Марины Александровны, её мгновенно подхватил Николай, как выяснилось, так и не избавившийся от комплекса вины по поводу оставшегося на сайте «Проза.ру» своего имени, хотя я его многократно заверял, что мне даже нравится такая путаница. Более того, я искренне надеюсь, что он со временем сам начнёт писать отдельные главки, отражающие его собственный, особый путь «на безграничных просторах самопревосхождения», – но он только отмахивался:

– Соответствовать надо, а так…

Пока Николай пел о том, как хорошо будет издать книжку, потом устроить презентацию, встречи с читателями, интервью и т. п., я молчал, мама тихо посмеивалась и бормотала про себя: «…и конную полицию», – прекрасно зная, что я ни при каких обстоятельствах не буду участвовать в подобных мероприятиях, – Марина Александровна мгновенно уловила нарастающие рассогласования и предложила тот самый единственный аргумент, который сработал безупречно и убедительно.

– А графика оформления самой книги? А выбор формата, шрифтов, расположения текста на бумаге? Разве это не будет создавать особого впечатления, и я не побоюсь этих слов, не доставит эстетического удовольствия?

– Сдавайся, Ник, – сказала мама, а Марина Александровна добавила:

– И вообще пусть лучше никто ничего не знает об авторе, пусть люди сами придумывают, что хотят, как в тесте Роршаха, глядя на чернильные кляксы и что-то там такое очень личное об этом соображая. Вы не согласны? – обратилась она к маме, заметив весёлые искорки в её глазах.

– Согласна, конечно. Мне даже вспомнилась одна фраза в книге отзывов на выставке абстрактного искусства: «Никакого удовольствия, кроме эстетического, не получили». Зацените фразу!

– Мама! – воскликнул я. – Откуда?

– Я тоже была когда-то молоденькой смешливой студенткой, – лукаво улыбнулась мама.

– Вопрос считается решённым, если он решён верно, – быстро подвела итог Марина Александровна, чтобы никто не передумал, и стала по своему обыкновению куда-то стремительно собираться.

То направление, по которому я сейчас двигался в своих размышлениях, было довольно далеко от уже написанного текста, с неожиданной скоростью собранного и названного книгой. Во мне как будто был запущен внутренний механизм трансформации, каждое мгновение было новым, прежняя логика иллюзий причин и следствий уступала место другим законам, в соответствии с которыми «вчера» оказывалось не в состоянии объяснить события сегодняшнего дня, а «сегодня» не несло привычных последствий для «завтра». В том, что будущее не является просто «продолженным настоящим», таилась для меня какая-то особая притягательная сила. «Всё уникально и одновременно едино и непрерывно, – думал я. – Возможно, со временем обновлённому сознанию станет доступной и гармония вечно меняющегося Мира, а угрожающие условия договора, выставленные самим Фаустом Мефистофелю:

«Едва я миг отдельный возвеличу, вскричав: “Мгновение, повремени!” – Всё кончено, и я твоя добыча…» – не будет больше мучить «похоронным звоном» Поэта и его героя.

Я снова и снова погружался в переживание своего личного опыта, как участник и очевидец одновременно, что сулило надежду на «устроение» собственной жизни на совершенно иных основаниях. В моём лексиконе закрепилось понятие «синергия», отражающее органичную связь Высших начал с открыто предстоящей им свободной человеческой личностью. Такая свобода, по утверждению тщательно отобранных мною авторов, может и должна привести человека к искомому состоянию самоосуществления в истине, когда истина начнёт приобретать характер «полной и непосредственной внутренней очевидности».

Так или почти так я понимал сейчас и свидетельство великого очевидца: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоанн, VIII, 32), а смущение ума от абсурдности, несправедливости, жестокости мира, от рассеянного, непрерывно прорастающего среди людей зла, которое продолжало уязвлять мою душу, – на время уходило, покидало меня.